Айзек Квад. Человек, спасший Серафима, а потом и сам спасенный им. Они были знакомы не так долго, но Фрид уже привязался к Айзеку. Эти двое имели похожее прошлое, настоящее и, пожалуй, будущее. Оба хотели сделать мир лучше, но их желания вывернули наизнанку. Оба пытались пойти против системы, за что и поплатились, лишившись всего, даже привычного человеческого облика. И обоих вытащил из отчаянного положения Серафим Стрельцов. Если будет нужно, то Фридрих пойдет на многое, чтобы отплатить этому человеку. И он был убежден, что Айзек поступит также.

Сам Квад не только не стремился выбраться наружу, но даже из занятой им части убежища выходил не очень часто. Он все время проводил за работой, несмотря на скудный запас научного оборудования. Айзек изучал и старые образцы, которые успел забрать из лаборатории, и те, что совсем недавно взял у себя и Серафима. Раньше ему приходилось очень сдержанно записывать результаты исследований, чтобы лишнее на попало к следящим за ним правительственным агентам. Сейчас же Квад вновь почувствовал свободу научного творчества, фиксируя любую информацию после каждого нового теста. Порой ему казалось, что за эти несколько недель работа продвинулась дальше, чем за все время на Кориандре.

Фридрих, наоборот, проведенные здесь месяцы почти не занимался ничем, связанным с его прежней специализацией. Не сказать, что он потерял интерес или профессионально выгорел, просто сейчас не видел дальнейших путей для продолжения исследований. К тому же после побега от Доминиона у Фрида проснулась невероятная тяга к общению. Раньше он почти все свое время проводил в одиночестве, хотя его это и тяготило. Фридрих пытался оправдать такую жизнь засекреченной работой и испорченными отношениями с семьей, но все равно продолжал тянуться к другим людям. И все равно, в конце концов, оставался в одиночестве. Теперь же все мешающие обстоятельства исчезли, а внутренние барьеры пали. Будучи общительным по природе, проведенное в убежище время Фридрих наверстывал упущенное, благо связь с внешним миром на этом объекте имелась. Он говорил и слушал, писал и читал, узнавал новых людей, их привычки и характеры, хоть как-то пытаясь закрыть дыру в своем сердце.

Но действительно счастливым Фридрих стал, когда кто-то появился рядом. Личное общение было лучше всего прежнего, ведь это не только слова, но и мимика, и движения, и еще многое другое. Конечно, Фридрих сначала до конца не доверял Айзеку, но все равно не смог удержаться и много с ним беседовал. А тот и не был против. Квад вообще оказался хорошим собеседником: внешне не отвлекаясь от работы, он внимательно следил за нитью повествования и часто задавал уточняющие вопросы, особенно когда речь заходила о научных достижениях Оссбергера. Вот и сейчас Фридрих занял уже привычное место рядом с рабочим столом Айзека, где он любил прилечь на длинном пластиковом контейнере.

— Как продвигается работа?

— Нормально. А ты опять выходил наружу? У тебя все в хорошо, или вернулись старые проблемы?

К удивлению Фридриха, его друг даже оторвался от работы, чтобы ответить. Друг? Да, сейчас он уже мог так называть Айзека.

— Не, парень, все в порядке. Боли отступили, и сбои передачи сигналов не возникают. Просто мне нужно было подышать свежим воздухом.

— Тебе, конечно, все еще требуется иногда пополнять запас кислорода, но чтобы прямо свежий.

— Эх, не даешь честному киборгу иметь свои маленькие хотелки. Можешь считать, что у меня просто вошло в привычку время от времени пялиться на этот снег.

— Ты всегда отшучиваешься, но я ведь действительно переживаю. Вдруг моей помощи оказалось недостаточно?

— И вот опять проснулся Айзек-врач, который следит за каждым шагом своего пациента. Не переживай, он может не отвлекать Айзека-ученого от работы. Твои советы определенно помогли. Сейчас я чувствую эту железку также, как и свою прежнюю тушку.

Фридрих вытянул руку вверх, будто пытаясь схватить висящий на потолке светильник. Металлическая конечность и правда слушалась идеально. Специализацией Оссбергера было создание аппаратных и программных средств для сопряжения людей с искусственными имплантами. Актуальная область для Доминиона, где упор делался на кибернетику. Биологический орган и используемый вместо него механизм, даже выполняя одинаковые функции, могли работать и взаимодействовать с организмом по-разному. И чем более сложную структуру в теле приходилось заменять, тем больше возникало проблем. Мозг, окружающие ткани, а иногда и другие импланты не могли просто так понять, что же к ним присоединили и как с этим работать. Но Оссбергер добился больших успехов в части создания различных способов облегчить человеку работу с новыми искусственными органами.

При этом проблема чужеродности все равно оставалась. Даже если имплант был настроен абсолютно точно, организму все еще требовалось время, чтобы привыкнуть к новому состоянию. А случай Фридриха вообще стал уникальным, ведь только его мозг, головной и спинной, и часть нервной сети подверглись пересадке в механическое тело. Если при замене, например, руки или глаза люди обычно описывали свои ощущения как дискомфорт, то здесь все было намного хуже. Сбои передачи сигналов от мозга через интерфейс, нестерпимые боли и депрессивные состояния — вот с чем пришлось столкнуться Фридриху. Самое печальное, что своими силами он смог устранить только первую проблему, а с остальным мучился до появления Квада. Его свежий взгляд и профессиональные рекомендации позволили существенно улучшить состояние Фрида.

Но главное — это отношение Айзека. Он тоже имел болезненные воспоминания, из-за чего старался не мучить расспросами о прошлом. При этом об Оссбергере никто так не беспокоился и не заботился, пожалуй, со времен детства. И он чувствовал потребность проявлять внимание в ответ.

— Сам то как? Твое тело тоже не назовешь обычным.

— Я? — Айзек оказался удивлен таким вопросом. — В порядке, наверное. Пальцы теперь большие, а ногти толстые и твердые. Но я уже привык, сейчас почти ничего не ломаю. Зато память стала лучше, и устаю меньше. Можно почти не спать, главное есть почаще.

— Кто бы мог подумать, что для ученого будет так полезно стать здоровенным мутантом.

Фридрих негромко рассмеялся, пристально уставившись на собственные руки.

— Но я ведь не об этом. Как твое душевное состояние? Настроение?

— Ах, это, — Айзек окончательно отложил работу и задумчиво смотрел куда-то в сторону выхода из убежища. — Я даже не задумывался, если честно. Так увлекся работой.

— Да, я вижу, что тебе все это действительно в радость. Тем более больше нет давления и слежки. Только я болтовней