Он тогда, помнится, сидел у очага и дрожал, переживая такойже шок после заживления тяжелых ран от коротких римских мечей, кивал рассеянно,соглашался, а Марконий распалялся: А посмотрите, что предлагают взамен этиужасные христиане, так они себя называют!.. Уничтожить вавилонскую блудницу

— в своем косноязычии так именуют цивилизованный Рим,столицу юристов, поэтов, логиков, инженеров! — запретить женщинам доступ кискусству, науке, высшим должностям. Мол, их обязанность — сидеть дома ирожать, рожать, рожать, сведя их роль только к… я даже не подберу слово! Онизапрещают, подумать только, изображать богов!

Вопль был таким неистовым, что Олег откликнулся сквозь думы:

— Да-да, запрещают.

— Даже своего бога, он у них один, — продолжалзвенеть голос, и Олег некоторое время не мог понять, принадлежит он Маркониюили же этому Майклу,

— им нельзя ни в благородном мраморе, ни в дереве, ни визящных фресках, так как… ха-ха… он у них не имеет образа!.. Незримый,бесплотный, всеобъемлющий, всемогущий… Ну что это, скажите, за бог? Если мы сосвоими богами не очень-то считаемся, а ведь они… ха-ха… по словам поэтов,частенько посещают наших граждан, особенно женщин в соку… то как можно всерьезпринимать такого бога?

— Бунтари, — пробурчал Олег, потому что надо былочто-то сказать, слишком долго молчать невежливо. — Бунтари.

— Ха-ха!.. И с этой нелепостью они думаютраспространить свою веру? Когда запрещают рисовать людей, даже животных?Дескать, только растения или простые узоры. Я видел по телевизору, как ихшариатские патрули врываются в дома, ломают игрушки, статуэтки, рвут картинымастеров!.. А женщины? Вы видели, во что превращаются женщины, когда тудаприходят талибы? Зато мы вот только-только подготовили к рассмотрению в сенатезакон, чтобы в летнее время женщинам… пока только женщинам!.. разрешалосьходить обнаженными. Сперва законопроект протолкнем в северных штатах, там народспокойнее… да и то сперва только с обнаженной грудью… а уж потом… ха-ха!..полностью. Разве это не ваша исламская мечта о джанне, где каждого мужчину ждутготовые на все услуги гурии? А затем можно будет разрешить совокупляться вобщественных местах — вот что значат наши свободы, раскрепощение, освобождениеот оков старой нравственности! Разве народ, простой народ, не пойдет за нами?

Занавес колыхнулся, показался богато уставленный столик наколесиках. Улыбающаяся во весь рот стюардесса катила осторожно, на всех этажахгромоздились горы тарелок с по-ресторанному сервированными блюдами. На нижнихтеснились бутылки с праздничными наклейками. Форменная одежда расстегнута послучаю жары, и когда девушка наклонялась, можно было рассмотреть не толькобелые молочные железы, но даже розовые соски. Юлия с неприязнью подумала, что,когда покатит столик в салон для простого люда, улыбка станет поуже, апуговички застегнет, застегнет…

Майкл умолк на полуслове, его рука умело цапнула с нижнейполки бутылку кагора. Девушка с милой улыбкой поставила ему на столик завтрак,с поощрительной улыбкой замечая, как глаза лоббиста выпучиваются, словно урака, вознамерившегося через вырез ее блузки рассмотреть и форму ее лобка. Вотэта, — подумала Юлия разозленно, — готова сразу же воспользоватьсясвободами нового закона: не только ходить обнаженной, но и вовсе… это… вобщественных местах. Не со всеми, конечно, а только вот с такими, кто летаетпервым классом.

Ее собственное место было у окна, она все время поглядывалана ровное снежное поле далеко внизу и никак не могла поверить, что это те самыеоблака, которые с земли кажутся недоступными. Точно так же, мелькнула мысль,трудно поверить, что не Солнце встает на востоке из-за края земли, а планета…всего лишь планета с бешеной скоростью несется…

Плечи зябко передернулись, она поспешно отогнала неприятнуюмысль, свернула ей шею, затоптала, растерла в пыль и стряхнула с ладоней. Всалоне самолета спокойно, надежно, гораздо спокойнее и надежнее, чем вгигантском туристическом автобусе. Даже спокойнее, чем если бы этот автобусстоял на месте.

Страх медленно уходил из тела, мышцы расслабились, она почтиначала ощущать удовольствие от комфорта, как самолет уже начал снижаться. Едвастюардесса объявила, что самолет заходит на посадку, Олег проснулся, огляделсядикими глазами:

— Что, уже?.. Велик Аллах, какие гурии меня встречали вджанне!

— Бесстыдник, — сказала Юлия с достоинством.

Через окно видно было, как подают трапы. Обычный придержали,а второй, понаряднее и шире, подогнали к выходу пассажиров первого класса.Дверь распахнулась, Юлия отшатнулась, словно перед ней распахнули заслонкудоменной печи. Воздух обжигал кожу, а когда она начала спускаться по трапу,видела, что весь необъятный аэродром залит беспощадными солнечными лучами,юркнуть в тень некуда, а отполированные до зеркального блеска бетонные плитыкак зеркало отражают солнце.

Она соступила с последней ступеньки, щурилась так, что носсобрался в гармошку: солнце не только жгло голову и плечи, но даже снизуострыми лучиками кололо глаза под приспущенными веками.

Когда уже сидели в автобусе с открытым верхом, Юлиязаметила, как с параллельного трапа, по которому выходит народ попроще, в ихсторону бросали злобные и одновременно удивленные взгляды какие-то бородатыемужчины.

На огромной стоянке возле аэропорта Олег спокойно подошел кодному элегантному автомобилю, открыл дверцу своим ключом, распахнул передЮлией:

— Садись!

Когда он вырулил на широкую дорогу, где автомашин былосовсем мало, она прошептала:

— А как насчет кражи автомобилей?

— Сурово, — ответил он.

— А тебя это не пугает? Здесь наверняка построже, чем вМоскве!

— Намного, — согласился он. — Потому здесьпочти не воруют.

— А у тебя даже отмычки наготове!

Он удивился:

— Какие отмычки? Я тебе что, уголовник? Это ключ. Иавтомобиль это мой.

— Как? — не поняла она. — Как?

— Да так. Позвонил, его подогнали и поставили здесь.Сейчас мы едем в порт. Там нас ждет катер. Мой катер!

— Здорово, — прошептала она. — Крутовсе-таки, гады, живете. А нам из-за вас, чертовых шпионов, зарплату по тримесяца задерживают!

— Круто, — согласился он. — Только недолго.

Она смерила его взглядом:

— С этим можно поспорить… Хотя, наверное, и не всем таквезет. Кстати, что там было? В самолете.

Он сказал небрежно:

— Террористы.

—Что?

— Трое идиотов решили угнать самолет, — объяснилон. — У одного был пистолет, я его и забрал, у другого — что-то вродевзрывчатки. Третий вообще только с кулаками Правда, хорошими Я их заметил ещепри посадке. Волновались слишком. Ума не приложу, как ухитрились пронестиоружие? Не иначе кто-то из служащих посодействовал. Словом, пистолет я забрал…