Помнится, через пару месяцев после бабушкиной смерти мама порывалась продать дачу. У папы еле получилось ее отговорить. Он решил даже устроить семейные посиделки с шашлыками, но в итоге все закончилось мамиными слезами и пересмотром старых альбомов и вещей.

Рога с сомнением посмотрел на меня. Какой же пронзительный у него взгляд! Я невольно вздрогнула, а он поспешил отвернуться. Что-то внутри сжалось, и мне неистово захотелось вновь привлечь его внимание:

– Рога, ― позвала я, а даже не знала, что еще добавить к его имени.

Он выглядел обеспокоенно, сохраняя молчание. Словно пытался дать мне время набраться сил и озвучить нечто страшное. А я просто оцепенела, в глубине души наслаждаясь тем, что эти серебряные глаза сейчас смотрели только на меня.

– Тебя все-таки что-то беспокоит? Голузелла? Она ведь пропала, это не может тебя не волновать.

– Нет, она… она появится, я уверена.

– Тогда что? Из-за чего эта тревога?

– Я не тревожусь. Все нормально, ― я продолжала говорить, не отводя взгляда от его лица. Я хотела смаковать этот момент как можно дольше.

– Но ведь это не так, ― он сделал небольшую паузу и с нежностью произнес мое имя: ― Лена.

Мое дыхание оборвалось. Сердце застучало быстрее. Раньше я всегда умилялась, когда герой манги или дорамы отваживался назвать девушку по имени. При этом в жизни никогда не содрогалась, когда парни произносили мое. Но сейчас все было иначе. В этот момент я поняла – мне конец.

Нет, он никогда не будет смотреть на меня влюбленными глазами. Никогда не ответит на мои чувства. Единственное, что связывает нас – это проклятье Иран. Его тяга вечно меня спасать. Но желание помочь кому-то – это не любовь. А на что-то меньшее мое жадное сердце больше не согласно.

День выдался солнечным и светлым. С самого утра у меня не было ни малейших сомнений, что он будет удачным.

Первое, что увидела, когда открыла глаза – солнечный луч, который, проникая через дырку в старых шторах, назойливо щекотал мне нос. Не знаю, но это действо даже не раздражало, напротив, заставило меня улыбнуться.

На удивление даже каша в исполнении Ники весьма удалась. Обычно принцесса чудила с солью, но сегодня всего было в меру. Правда, вид за окном отвлекал, не давая насладиться едой в полной мере.

Рога таскал вязки дров из сарая, завалив их на плечо и с грохотом сваливая возле крыльца. И говорят же, что на три вещи можно смотреть бесконечно: как горит костер, как течет вода, и как кто-то другой работает.

– У тебя улыбка с лица не сходит, ― в голосе Ники слышалось привычное раздражение, но последнее время оно звучало как-то по-доброму: ― Твоя мертвая объявилась?

Я замотала головой:

– Все еще нет.

– Странно все это, ― задумчиво протянула она. ― Может, случилось чего?

– Думаю, она просто обиделась, ― пожала плечами я.

Ника сняла с печи чайник, я невольно скривилась: все-таки вид того, как она бралась за раскаленное железо, не мог не пробирать до мурашек.

– Ты уверена, что дело в простой обиде?

Кивнула:

– Да. Не знаю, но я чувствую, что она в порядке. И, кажется, я видела ее вчера. Она пряталась за деревом.

Ника с грохотом поставила чайник на стол:

– А ты уверена, что это была она, а не кто-то из драконов Дуге? Или Туров?

– Да! ― заверила ее я. ― Я ничего не почувствовала. У живых есть свои запахи, а у Голузеллы нет.

– Ты говорила, что твои силы непостоянны, ― не успокаивалась та.

– Не волнуйся, это точно была она.

– Почему ты так уверена?

– Просто знаю, и все.

В последнее время я научилась доверять своей интуиции. Кажется, она все равно понимает этот мир лучше меня. По крайней мере, у моего подсознания всегда оказывается меньше сомнений, чем у сознания. Более уверенный в себе не может не внушать куда больше доверия, чем вечно вопрошающий и ноющий.

Да, в последние месяцы (да, чего отрицать, почти всю свою жизнь) я только и делала, что сомневалась, причитала и боялась, кажется, за всем этим я даже забыла пожить толком. Как можно дышать полной грудью, если ты постоянно ждешь удара судьбы?

Хватит уже ежиком катиться от пинка до пинка, пора бы взять перерыв и немного порыться в настоящем в поисках прекрасного, можно даже просто того, что заставит-таки улыбнуться.

Рога бросил еще одну связку и неожиданно поймал мой взгляд. Я стыдливо отвернулась. Ника поставила передо мной кружку с чаем и посмотрела в окно.

– Вчера, ― начала она задумчиво, ― что-то произошло между тобой и моим братом?

Я машинально повернулась к окну, Рога, улыбаясь, шел в сторону сарая. Почему-то и я не смогла сдержать улыбки.

– Значит, произошло, ― произнесла Ника недовольным голосом, сама отвечая на собственный вопрос.

– Нет, ― возразила я, тщетно пытаясь снять с лица эту глупую улыбку.

Взгляд Ники был таким, что все стало понятно без слов: я выглядела как полная дурочка.

– Мне это не нравится, ― честно призналась она. ― Отношения с тобой слишком опасны для драконов…

Ника замолчала, тяжело вздохнула и вновь посмотрела в окно. Рога закрыл дверь сарая и, подняв с земли меч, отправился в сторону тренировочной площадки.

– И я, конечно, не могу запретить, верно? ― удрученно протянула она и повернулась ко мне. ― Но я могу попросить.

– О чем? – я даже немного испугалась, услышав подобное.

– Не спи с ним.

Вжалась в стул и уставилась на нее. Вид у меня был, как у школьника на уроках про пестики и тычинки.

– Я… а… я…

Мое кряхтение и заикание выглядели настолько наивно, что даже Нику заставили рассмеяться. Она схватилась за живот и согнулась, продолжая сотрясаться от хохота.

– Кажется, ― сказала она, вытирая слезы, ― я не того об этом попросила! Ха-ха! Точно, ты же безвредная в этом плане! Ха-ха!

Я встала из-за стола и направилась к выходу.

– Ну, знаешь, это уже слишком, ― обиженно протянула я, открывая дверь.

– Прости, но это… Ха-ха!

Выбравшись из поля зрения наглой хохотушки, я поспешила поплотнее закрыть дверь. Ее смех еще доносился какое-то время до моих красных ушей. И почему вдруг в мире, который напрочь застрял в средневековье, девятнадцатилетняя девственница смотрится глупо?

Стоп. Если хорошенько подумать, то в нашем средневековье на меня наверняка бы клеймо старой девы повесили. Точно, в старые времена в этом возрасте уже дети должны сидеть по лавкам… хотя, в понимании еще даже моей бабушки двадцатилетняя соседская дочка Лида тоже в девках засиделась. Видимо, такого рода стереотипы можно было смело отнести к разряду междумирных и межвековых!