Я пробыла в больнице где-то десять дней и в течение этого времени пыталась взять себя в руки. Я борец, напоминала я себе. Я всегда такой была. Я поклялась, что никогда не сдамся и заставлю свои ноги ходить снова, что буду учиться и учиться, пока не встану на свои ноги. Я заставляла себя делать все эти вещи, потому что в жизни мне всегда приходилось пробивать себе путь и идти не останавливаясь. Это помогало, но все равно – процесс реабилитации легким никак не назовешь.

Как я ни старалась сосредоточиться на своем выздоровлении, мне все равно приходилось отвлекаться на то, что происходит во внешнем мире. Ходили разные слухи. «Тина Тернер восстанавливается после инсульта». «У Тины Тернер загадочная болезнь». Если бы какие-либо новости распространились, меня бы окружили папарацци и толпа обеспокоенных поклонников, бьющих тревогу возле моей двери. Дело было даже не в самолюбии, хотя я знала, что репортеры желтой прессы убьют друг друга за возможность сфотографировать меня в столь жалком состоянии. Я просто не могла не отвлекаться на это. Это было еще одной проблемой, которую нужно было решить как раз в то время, когда я отчаянно старалась справиться со многими другими. Я все отрицала. Мы никому ничего не рассказывали.

Через несколько недель после перенесенного мной инсульта, в то время как я поправлялась под присмотром врачей, я обратилась в Центр традиционной китайской медицины, чтобы мне помогли снова встать на ноги. Приступ повлиял на мою походку и лицо. В качестве варианта лечения Сильви Акерман, мой терапевт, предложил акупунктуру, особенно в области лица, и назначил мне прохождение этой процедуры несколько раз в неделю. Я знала, что основной задачей традиционной китайской медицины является достижение баланса между энергиями организма – инь и ян, плюс и минус, прямо как в батарейке. Я очень хорошо чувствую свой организм и поэтому замечала любое изменение и улучшение после каждой процедуры. Я назвала все это «маленькими чудесными шагами, которые возвращают к жизни». Когда я увидела, насколько эффективной оказалась традиционная китайская медицина, я стала регулярно практиковать этот метод лечения в своей жизни.

Несмотря ни на что, физические последствия инсульта давали о себе знать еще долгое время. И по сей день мне сложно разборчиво писать, поэтому раздача автографов отпадает сама собой. Но психологические последствия от инсульта оказались гораздо сильнее. В первый раз я поняла, что с моим организмом что-то не так в день своей свадьбы. Тогда у меня появились неприятные ощущения в шее и груди сразу после церемонии. Боль не была сильной и прошла так же неожиданно быстро, как пришла, но позже я начала думать, что это был знак. Знак чего? Что мне немало лет? Что у меня серьезные проблемы со здоровьем? Ну а теперь я перенесла инсульт, хотя до этого мне казалось, что это нечто само самой разумеющееся в случае со старым больным человеком. Но только не со мной.

Я чувствовала себя такой жалкой. Борьба за выздоровление не оставляла мне сил, чтобы радоваться жизни. К тому же мне пришлось иметь дело не только с последствиями инсульта. Мой лечащий врач был обеспокоен тем, что мое высокое давление может быть связано с неправильной работой почек, поэтому направил меня к специалисту в этой области. Доктор Йорг Бляйш, нефролог, сообщил, что мои почки работают только на 35 процентов. Он выразил беспокойство, сказав, что нужно тщательно их обследовать, и выписал дополнительные медикаменты для контроля артериального давления.

В то время как я еще переваривала новость о своих больных почках, началась еще одна глава в мыльной опере под названием «здоровье». Новый кризис наступил через год после инсульта во время отпуска в Греции. Я большая поклонница таких фильмов, как «Битва титанов», и любых историй, имеющих отношение к божествам, монстрам и греческой мифологии, поэтому я горела желанием увидеть классический греческий пейзаж вживую. И вот я оказалась там, изучала руины древнегреческих городов и наслаждалась античностью, как вдруг у меня закружилась голова, мне стало трудно дышать и я почувствовала тошноту. Это ощущение в прямом смысле слова повалило меня с ног.

Я узнала, что у меня вертиго (или «Schwindel», как принято называть это в Швейцарии) – серьезное нарушение пространственной ориентации. Это пугало. Бесстрашная Тина, которая была готова взобраться на Эйфелеву башню и танцевать на движущейся платформе, изображая падение, только чтобы посмотреть на испуганное лицо своего менеджера (прости, Роджер!), теперь не могла держать голову, не чувствуя при этом тошноты. Я не могла стоять, ходить и сосредоточиться. На самом деле любое мое движение могло сыграть со мной злую шутку. Мое тело бесконтрольно вращалось, и мой мир тоже вращался вместе со мной.

Это был новый вид болезни, и мне нужно было срочно обратиться за помощью. К счастью, я жила в стране с лучшей системой здравоохранения в мире. Вертиго, которое часто путают с простым головокружением, – это еще не очень изученное в мире состояние. И большой центр по исследованию этого состояния находится в Цюрихе, практически у меня на заднем дворе. Для постановки диагноза меня направили к профессору Доминику Штрауману, неврологу с узкой областью специализации, в Многопрофильный центр исследования вертиго и неврологических нарушений. Эксперты решили, что причиной моего плохого самочувствия был маленький кристаллик в среднем ухе, который сместился (это называется статоконией) и его нужно было зафиксировать, а это сложный и болезненный процесс.

Есть и более научное название, но врачи определили мне такой вид лечения, как «кресло». Меня провели по подземному тоннелю в частную зону в подвале университета. Когда я в первый раз увидела это «кресло», я пошутила: «Ах вот где сидит монстр Франкенштейна?» Это напоминало кадр из научного эксперимента – громоздкое оборудование, казалось, принадлежало NASA и одновременно напоминало американские горки из будущего. «И они хотят, чтобы я взобралась в эту штуковину и прокатилась с ветерком?» – подумала я. Мой врач вместе со своими двумя ассистентами помог мне взобраться туда, пристегнул меня и включил эту штуковину.

Так называемое «кресло» представляло собой вращающуюся в трех измерениях платформу, которая действует как 3D-стимулятор. Оно крутилось во всех направлениях и под любым углом. В моем случае основной задачей было поставить на место этот блуждающий кристаллик, служивший причиной моего вертиго. Тогда, как обещали врачи, дезориентация прекратится. Так я и сидела, привязанная к этой машине. Меня подбрасывало, руки были сжаты, ноги болтались в воздухе, порой я была в положении вверх ногами, меня мотало из стороны в сторону и по-всякому. Глаза при этом были широко открыты, что позволяло врачам распознать по моим зрачкам, работает ли лечение. «Не двигайся, Тина», – постоянно говорили они, что звучало немного странно, так как люди обычно хотели видеть меня в движении. Но поверьте, мне было не до шуток, когда я была привязана к этому креслу. Я чувствовала невероятно сильную тошноту, которая пронизывала все мое нутро. Мне приходилось возвращаться на это кресло в течение нескольких процедур, и каждый раз впоследствии я спрашивала себя: «Как я смогла это вынести?» Я чувствовала себя разбитой. Когда мне было очень плохо, Эрвин оставлял меня в клинике на ночь, потому что меня настолько сильно тошнило, что я бы не смогла вынести даже короткую поездку до дома.