— Это тупик, — говорит Чингиз, и я киваю, потому чтосогласен. — Тупик по всем параметрам. Во-первых, нам придётся иметь настоящееоружие. Чтобы обороняться в случае необходимости.

— Но мы же не станем стрелять друг в друга? — спрашиваетМаньяк. Голос его почти серьёзен.

— Ты, я, Падла… мы не станем. А вот…

— А чего я-то? — вопит с пола Пат. — Что я? Я тебя хоть разпальцем тронул?

— Ты, блин, меня ногами пинал, спящего! — напоминает Падла.

— Так то ногами!

— А в Лёню стрелять не будешь? — спрашивает Чингиз.

Мальчишка смотрит на меня и неохотно говорит:

— Не… он хороший.

— Тогда второе возражение, — говорит Чингиз. — Каждый из насзахочет привести в этот маленький безопасный «Диптаунчик» своих друзей. Верно?И каждый будет готов поручиться за них… и каждый будет им верить. Но другтвоего друга не обязательно станет и твоим товарищем. Увы, это так.

— Ограничим приём. — Маньяк не то чтобы спорит. Они простоотрабатывают вариант до конца.

— Не выйдет. Если нас будет слишком мало — нам надоест.Начнутся ссоры и склоки. Проблемы всякого разного рода. Рано или поздно кто-тоиз нас войдёт в маленький, безопасный район с настоящим оружием. Просто, чтобызащитить себя. И рано или поздно мы начнём стрелять. В друзей своих друзей. Совсеми вытекающими последствиями. Саша, твоё предложение — утопия.

— Пусть бы и утопия, — говорит Маньяк, доставая сигарету,закуривая. — Хотя бы отсрочка. Альтернатива — бросить глубину совсем.

Я встаю между ними. Смотрю вниз, на улицу.

И впрямь — белеет.

— А ведь снег ложится, ребята…

Минуту мы все молча смотрим вниз. Даже Пат поднялся с пола иприник к окну.

— У нас жара… — говорит Маньяк. — Я бы хотел сейчас… поднастоящий снег.

— Прилетай, — бросает Чингиз.

— У меня не твои доходы, — беззлобно огрызается Маньяк. —Может, на тот год.

— Лето — тоже хорошо, — тихонько шепчет Пат.

— Лето кончилось, — отвечаю я ему.

— Оно давно кончилось, старик, — вдруг замечает Падла. — Тыпросто этого не хотел видеть. А сейчас пришла зима.

Так мы и стоим, у нарисованного стекла в нарисованном доме…хакеры и дайвер.

— Это не станет концом глубины, — говорю я. До меня вдругначинает доходить, что истина куда страшнее той картины, которую я представлялв начале. — Ребята, да вы только подумайте… когда всем станет известно пропоявившееся оружие…

— Массовое бегство, — сухо изрекает Чингиз.

— А вот это фиг. — Падла качает головой. — Смотря скольконарода по первости положат. Лёнька, а ты прав!

— Кто-то уйдёт, — говорю я. — Но основная часть предпочтётостаться, приняв меры предосторожности. Именно те, которые вы сейчас обсуждали.Диптаун развалится на множество маленьких районов. В каждом будет своя полиция,а в перспективе — армия. Люди начнут группироваться по каким-либо признакам —по национальности, по специальности, по интересам, по сексуальной ориентации…

— Тысячелетняя война садистов и мазохистов! — радостноподхватывает Падла. Он, похоже, готов веселиться по любому поводу. —Французское княжество «La profondeur» предъявило ультиматум Вольному СоюзуСистемных Администраторов!

— Любители стратегичек против… против… — Пат подпрыгивает наместе, не в силах найти достойного неприятеля.

— Против поклонников тетриса! — Падла вдруг замолкает.Мрачно смотрит на меня: — Да. Как в жизни, выходит, станет?

Я киваю:

— Глубина стала для мира свободой. Новой свободой, равнойкоторой не было и быть не могло. Её душили, травили, регламентировали. Ничегоне вышло. Глубиной пугали, глубиной клялись, глубину старались не замечать.Ничего не менялось. Диптаун рос. Всё больше и больше людей входили ввиртуальность, начинали там работать и развлекаться. И страх смерти ничего неизменит. Наверное, не изменит. Просто добавит всю грязь, что есть в реальнойжизни. Настоящие правительства, настоящая полиция, настоящая армия. Настоящиепохороны.

— Как много времени у нас есть? — спрашивает Маньяк.

— Всё зависит от того, ищет ли враг похищенный файл.

Я сам не замечаю, как легко произношу слово «враг».

Слово, которому в Диптауне раньше не было достойногоприменения.

— Как быстро можно пройти «Лабиринт Смерти»? — Шурку,похоже, вопрос времени тоже тревожит в первую очередь.

— По мнению Крэйзи Тоссера — за несколько месяцев. За месяц,в лучшем случае. Я думаю…

Все снова смотрят на меня. Пат даже открыл рот.

— Думаю, у нас есть на это двое-трое суток.

Жду смеха, но никто не смеётся.

— Давно не играл, — вздыхает Чингиз. — А когда-то… помнишь,Сашка?

Маньяк покусывает губу, вопроса он не слышит:

— Так… мне надо поесть, отоспаться и перенастроить машину…Часов через восемь-десять начнём, ага?

— Ёшкин свет! — вопит Падла. — Так что, для спасения миранадо хорошенько в игрушки поиграть?

— Только попробуйте меня не взять! — Пат кидается вперёд,хватает меня за куртку. — Вот только попробуйте! Сами пожалеете! Я же игры лучшевас всех знаю! Чингиз, скажи им! Чинга!

И в этот миг где-то далеко-далеко хлопает дверь.

Секунду Чингиз ещё улыбается, глядя на Пата. Потом его лицообретает странное, настороженное выражение:

— Леонид, Саша! Вы слышали что-нибудь?

— Стук. Дверь вроде… — Маньяк медленно делает шаг от стеклак винтовой лестнице.

— Значит, это здесь. В виртуальности. — Чингиз немногорасслабляется.

— Чингиз, кто может войти в этот дом?

— Ключей не знает никто кроме меня, Пата и Падлы. — Новыйрусский хакер делает лёгкое движение рукой, и извлекает откуда-то из-за спиныдлинноствольный пистолет. — От меня они никуда не уходили.

— Я не давал! — вопит Пат.

— Гад буду, никому не давал! — ревёт Падла.

Ой-ей-ей.

А дела совсем плохи?

Маньяк нехорошо щурится и крадучись идёт к винтовойлестнице. При этом он достаёт из кармана маленький перочинный ножик.

В жизни не поверю, что над этим изделием фирмы «Victorinox»,в рекламных целях распространяющимся в глубине бесплатно, не поработали егошаловливые ручки.