Джамиль тихо усмехнулся, чуть склонив голову набок.

– Ты скучный.

Ямакава нахмурился.

– Именно поэтому ты – главный.

Вернон едва заметно дернул уголком рта, усмехнувшись в ответ. Всё с Джамилем в порядке.

– Поле выровнялось. Можно начинать, ― Рене.

Гравитация ― это геометрия пространства. Человеку для жизни весьма принципиально, чтобы вокруг него пространство было более-менее гладким. Коридор, скорее всего, вел к ядру ДМЗ, но, судя по показаниям датчиков и визуальным эффектам, ткань вселенной там смята, как после ручной стирки в жесткой воде. Компьютер рассчитывал воздействие щитов таким образом, чтобы между ними и катером влияние аномалии полностью компенсировалось.

Поставить щит на границу безопасной зоны. Дождаться ее расширения. Переставить второй щит.

Продвигались не слишком быстро, но уверенно. Переговаривались, даже шутили. Радиация серьезная, но скафандры легко ее выдерживают. Воздух ― с минимумом кислорода и кучей вредных примесей, но у скафандров ― автономная система рециркуляции. Сами костюмы не пушинки, конечно, и на планете заметно замедляют движения, но экзоскелеты справляются. Тяжелая и опасная работа, не слишком-то похожая на подвиг…

– О-па! ― удивленное восклицание Наума.

Очередная перестановка щитов открыла больше плоского пространства, чем обычно. Совершенно целый фрагмент коридора, даже лампы освещения, в других местах лопнувшие или размазанные по потолку, здесь сохранились. Открытая переборка ― вход в какой-то отсек.

Дебора нахмурилась и швырнула туда три шарика-датчика. Картинка дополненной реальности дернулась, перестраиваясь, заполняясь тонкими, невидимыми в электромагнитном поле жгутами. Сплетенная из них сфера каким-то чудом висела посреди квадратного помещения, бывшего, похоже, чьей-то каютой.

– Эх, я думал, дальше быстрей пойдем… ― разочарованно хмыкнул Филип.

Джамиль зачарованно смотрел, как маленькие блестящие шарики плющит свернутое в клубок тяготение, а Совиньсон и Ямакава понимающе переглянулись. Они уже видели такой шар, но тот был полкилометра в диаметре. Ощущение дежа-вю и нереальности происходящего неприятно щекотало нервы. На Аделаире всё было невероятно похоже: от аномалии расходились лучи с меньшей амплитудой искривлений, а ближе к центру они нашли много самых неожиданных образований вроде вот таких вот шаров, окруженных почти плоским пространством. Только тогда квантово-гравитационный шторм развернулся в вакууме во всей своей непредставимой, пугающей мощи. Здесь же ботинки скафандров гулко стучали по металлу, а экзоскелеты отчетливо показывали, что тут есть верх и низ. “Словно в музее”.

– Все назад! ― громкий, уверенный приказ Джамиля.

Конфигурация, фиксировавшая шар на одном месте, похоже, разрушилась, и клубок медленно поплыл на вейверов.

– Отступите за второй щит, мощности двух хватит, чтобы его нейтрализовать, ― Мик.

Двадцать минут наблюдали, как похожие на макаронины жгуты смятого пространства растекаются по сформированной щитами поверхности, медленно исчезая.

На Аделаире в такую же штуку влетел астероид, метра три, не больше. Его порвало на несколько обломков, которые шрапнелью зашвырнуло в катер разведчиков. При воспоминании об этом моменте пальцы Вернона невольно сжались, как тогда на штурвале. Они успели уклониться, но один из камней снес аппаратуру по левому борту, и часть обшивки. Пришлось возвращаться.

Двинулись дальше, с каждой перестановкой щитов всё медленнее. На пятом часу Наум запросил у операторов подавления текущую неопределенность модели. Она, как и ожидал Ямакава, всё ещё была высока: для схождения уравнений требовались данные из непосредственной окрестности ядра.

В эту самую окрестность они выпали примерно полчаса спустя, так же внезапно, как и в карман с шаром.

Центральная часть аномалии действительно расчистила пространство вокруг себя, образовав вытянутую вверх каплю пустоты. В нескольких десятках метров над ними, на высоком конусообразном куполе, громоздился хаос торчащих вниз шипов из когда-то явно жидкой смеси камня, пластика и металла, странных тоннелей и сложно изогнутых поверхностей. Нижняя часть наоборот была почти зеркально гладкой и практически плоской, плавно понижаясь к центру.

Сам квантово-гравитационный клубок на месте ДМЗ 4-2 был невидим. Это несколько удивляло, потому что на Аделаире аномалия сияла разогнанными высокоэнергетическими барионами и фотонами по всей ширине спектра.

Дебора, в эту итерацию передвигавшая щит, отступила на пару шагов, поднимая руку и показывая остальным не приближаться, после чего посветила в открывшийся объем световым детектором. Фотоны не находили преграды, но их траектории причудливо искажались в темноте, показывая, что это не обычный карстовый грот.

– Барионы вымело почти вчистую, ― прокомментировал Гамилькар.

Десант же завороженно смотрел, как перед щитом, на границе соприкосновения квантово-гравитационного подавления с сильными полями аномалии образуется отчетливо видимый пузырь: газ, в плоском пространстве распространявшийся по обычным законам, встречал сопротивление со стороны бывшего межзвездного двигателя.

Дебора достала из подсумка горсть гравидатчиков и принялась по одному кидать их за пределы действия щитов. Шарики пролетали очень недалеко, не более полуметра, рассыпаясь в мелкую пыль, которая размазывалась в пространстве вдоль невидимой паутины.

Точность расчета модели в правом верхнем углу экрана дополненной реальности падала.

– Мик, Рене, что происходит? ― Ямакава спокоен. Сомнения, угрызения совести, страхи и волнения – всё это изгнано из его головы непоколебимой уверенностью в своих силах, казалось бы, полностью утраченной здесь, на Вудвейле. Гравитационные аномалии были его стихией.

Чего нельзя было сказать о Рене.

– Данные с датчиков противоречат друг другу, ― чуть дрожащим от напряжения голосом начала она. ― Скорее всего, структура возмущений меняется слишком активно, и датчики разрушаются слишком быстро, чтобы зафиксировать поля в динамике…

– Да покажи ему просто, балда, ― буркнул Рик, и в следующий же миг перед Ямакавой вспыхнула, затмевая реальность, визуализация модели аномалии.

Вернон едва заметно вздрогнул от неожиданности. Теперь он практически не видел, что происходит вокруг, но смутное беспокойство по этому поводу было легко отодвинуто на задворки сознания. Компьютерное представление ядра Ковчега выглядело как слегка помятый пластиковый мяч, застрявший в хаосе пластин и струн, частично заполненных металлом и камнем. Центральный шар красиво переливался мелкими деталями по краям, но внутренний объем был пуст: нет данных. Чуть сплюснутая сверху и вытянутая вниз серая зона была проткнута штырем плоского пространства, созданного катером Филипа и переносными щитами. По показаниям, собираемым вдоль этого коридора, компьютер смог восстановить крупномасштабные градиенты полей, но за передним щитом всё ещё сохранялась зона неопределенности.