– Говорил, что уложишь нас в криокамеры, если кто-то убьется?

Глаза двух гигантов встретились лишь на мгновенье, и взгляд Ямакавы скользнул дальше, не задерживаясь. Сильвергейм же замер, словно напоровшись на меч. Свет уже взошедшей луны сделал лицо лидера спасателей такой же неживой маской. Где-то в глубине себя он прекрасно знал, что его вдохновитель и соперник разделяет его постулат о бесценности человеческой жизни, однако только сейчас Арчи понял, каково это: ставить жизнь превыше всего и быть вейвером.

Вышедшая вслед за Верноном Алия легонько провела пальцами по плечу Владимира, словно пытаясь успокоить. Мимолетная теплая улыбка, и девушка потянула свою спутницу в сторону жилого корпуса, мимо стоявшего в стороне скептически скривившего рот Морриса.

* * *

Вудвейл, 2550-07-04 24:55

Яркий холодный свет всех четырех лун искромсал комнату на черные и белые треугольники. Вернон лежал на спине, невидяще уставившись в темный потолок. Глубокая ночь. Ватная тишина. И снаружи, и внутри. Глухой ритмичный стук ― сердце ― кажется лишним и неуместным.

Страх. Адреналин хлынул в кровь за мгновение до мысли о смерти, заставив резко сесть. В голове внезапно прояснилось, Ямакава заметил изменения в своей комнате. Матрас теперь занимал практически весь пол, и его размеры подходили к росту хозяина. Одеяло тоже было новое: вместо стандартного, почти невесомого серого прямоугольника ― белый в свете лун плед крупной вязки, огромный, с узорным краем и тяжелый. Уже согретый его теплом. Провел пальцами по незнакомой текстуре. Сжал ткань в кулаке.

Глаза затравленно бегали по тесной комнате. Черный провал двери ― единственный выход. Стиснул зубы. Цель проста ― нужно больше места. Встал и уверенно вышел, не забыв запнуть ботинок внутрь комнаты.

Холл жилого модуля казался покрытым снегом от яркого белого света. Здесь тоже произошли изменения: в дальнем от крыла, где находилась спальня Ямакавы, углу, в паре метров от панорамного окна стоял диван. Ничего сложного, принтеры напечатали блоки из вспененной целлюлозы, толстые мягкие слои у поверхности с более плотными пружинящими нитями каркаса внутри и приятным велюровым покрытием. Из них, как из больших кирпичей, с помощью специальных липучек можно было собирать любую мягкую мебель. В этом случае диван был примерно двухметровый, с невысокой спинкой, широкими подлокотниками и десятком разномастных подушек.

Вернон чуть наклонил голову. Меньше, чем матрас в комнате, но достаточно широкий, чтобы на нем спать.

От окна к дивану тянулась длинная синяя тень. Кто-то сидел на низком парапете вполоборота к лунному свету. Ямакава знал, кто.

Лицо в густой тени, но он чувствует пристальный взгляд.

Вернон посмотрел в ответ. Не важно.

В тот момент Вер не анализировал, не просчитывал, и не ощущал никаких эмоций. Сознание, как огарок звезды в центре остатка сверхновой, сжалось до самых простых, сиюминутных действий.

Сгреб подушки в один угол. Лег, зарывшись в принесенный с собой плед. Мгновенно уснул.

Малиника еще минуту внимательно смотрела на внезапного гостя, пока не убедилась, что его дыхание стало ровным и глубоким, а потом вернулась к своим наброскам. Этот день принес много идей для зарисовок, и она стремилась зафиксировать их все, чтобы закончить позже.

Минут через пятнадцать досадливо передернула плечами. Стекло за спиной было холодным, и в холле становилось зябко. Обычно это было поводом остановиться и идти спать, но сегодня хотелось ещё поработать, за все те вечера, когда вдохновение не приходило.

Вязиницына подняла глаза от планшета. Вместе с горой подушек, но длине Ямакава на диван не помещался, поэтому лежал на боку, уютно свернувшись и закутавшись в плед по самый нос. Между проступавшими под вязаным полотном коленями и локтями образовалось заманчивое углубление, похожее на кресло. Не долго думая, Малиника пересела туда. Подтянула с холодного пластика пола ноги в одних носках, сложила по-турецки. Чуть помедлив, отодвинулась глубже назад, уперевшись в теплую, мерно вздымавшуюся грудь. Посмотрела на едва заметное отражение в прозрачном стекле. “Я рада, что ты вернулся”.

Вудвейл, 2550-07-05 05:20

Солнечный лучик скользнул по ресницам. Самый бережный и приятный будильник. Вернон улыбнулся, просыпаясь, но не спеша открывать глаза. В голове одно за другим проходили воспоминания последней недели. Прилет Деборы. Возмущение Громова. Крик Рене… Тяжелые и неприятные, но всего лишь воспоминания. “Похоже, я всё-таки выбрался”.

Всплывающий из уютной неги мозг постепенно расширял картину окружающего мира. К свету на лице и мягкому теплу добавились подушки под головой, упругая поверхность за спиной и прямоугольный выступ под ногами. Диван.

Диван он помнил. А вот человека, которого бережно, но крепко прижимал к себе, чтобы тот с дивана не упал ― нет.

Такое случалось с ним не в первый раз. Большой, теплый и безопасный, он не запирал свою каюту не только из-за собственной клаустрофобии. Существует много способов сопротивляться изматывающему стрессу в развед-вейвах, и один из них ― закатиться под бок к другому человеку и тихонько поспать, так что кто-нибудь из команды периодически приходил к открытой двери. Вот и сейчас. От таких визитов Ямакава давно уже не просыпался, на автомате заворачивая лежащего рядом в свое одеяло, и менял позу так, чтобы не упасть вдвоем с узкой корабельной койки.

Снова улыбнувшись, Вернон подумал, что сможет угадать товарища по запаху. Похоже, кто-то небольшого роста…

Ямакава резко открыл глаза.

Запах действительно был знакомый. Русая макушка ― тоже. Малиника.

Пришпоренное адреналином сердце стучало так громко, что Вернону показалось оно разбудит Вязиницыну.

Медленно приподнялся на правом локте.

Лежащий на полу планшет с погасшим экраном. Её пальцы придерживали край одеяла возле щеки, всего в пяти сантиметрах от его. Аккуратно отвел свою руку ниже, подальше от опасного прикосновения.

Секунду, словно заколдованный, смотрел на улыбающееся во сне лицо, а потом снова закрыл глаза, стараясь запечатлеть момент во всех деталях. Выбившаяся из косы волосинка щекочет подбородок. Затылок прижат к его груди, где-то в районе ключиц. Одна нога повторяет контур его ног, вторая подтянута к животу, ступня в носке мягко упирается в его колени. Спиной… Спиной она прислонилась к его груди, сама, а не потому что он придерживает. Завернуты в одно огромное одеяло. Между ними ― лишь двойной слой тонких футболок… На планете, где больше нет ядра Ковчега.

Пару ударов сердца Ямакаве удавалось удерживать это светлое эфемерное ощущение абсолютного счастья, балансируя на краю изуродованного ровазином влечения. “Лучшее утро в моей жизни”.

Плавным движением выбравшись из уютного гнезда через спинку дивана и подоткнув вместо себя плед, по ещё спящему корпусу Вернон направился в душ.