столицы Малороссии, Глухова, вывели встречать ее казачьи полки. Молодцы как на подбор, рослые, усатые, в новеньких жупанах из синего сукна, на прекрасных конях. Хотя сукно и снаряжение денег требовали, да и подходящих коней и молодцов набрали не слишком много. Поэтому схитрили. Государыню везли медленно, и полки салютовали ей саблями, громовыми приветствиями. А когда проедет – снимались с места, перетекали в конец строя. Создавали впечатление, будто она катится через бесчисленное казачье войско [52, с. 244]… Вокруг нее закружились и пляски, песни. Царица в восторге говорила: «Как я люблю народ сей благонравный и незлобивый!»

У свекрови в местечке Козелец она гостила две недели. А Разумовский позаботился, чтобы его родственники на глаза к царице не лезли и не мешали. Собрал их погулять отдельно, в родном селе Лемеши. Но все равно без серьезного инцидента не обошлось. Впрочем, назревал он давно и был связан с разболтавшимися лейб-компанцами. Ведь номинально ротой командовала сама государыня. Ее заместитель, фельдмаршал Гессен-Гомбургский, тяжело заболел, и его место занял… Разумовский. Который ни дня в строю не служил и никем не командовал.

Лейб-компания при этом совсем отбилась от рук. Верховодить в роте стал Грюнштейн. Настолько занесся, что явился к Разумовскому с требованием – дескать, императрица должна отправить в отставку генерал-прокурора Сената Трубецкого, чем-то ему не угодившего. Иначе, мол, лейб-компанцы сами его убьют, избавят государыню и Россию «от самого зловредного человека». Грюнштейна как-то утихомирили, выходка осталась без последствий. Но и лидером он был не единственным.

Его соперником стал бывший неразлучный кореш сержант Ивинский – он при перевороте все время был вместе с Грюнштейном, арестовывал Анну Леопольдовну. Считал, что его обошли в наградах, за год до поездки на Украину собрал еще 13 недовольных. Обсуждали, что надо перебить возвысившихся «иноземцев» – Лестока, Грюнштейна, еще кое-кого. А уж царицу – как она себя поведет. Можно и с престола свести, вернуть Ивана Антоновича. Заговорщики крепко заливались спиртным, и Ивинский проболтался супруге Грюнштейна, к коей был неравнодушен. Обещал жениться на ней, когда прикончит мужа. Она сдала, и все 14 очутились в тюрьме.

Ну а в Малороссии карета Грюнштейна отстала от Елизаветы. Возле Козельца ночью столкнулись с другой каретой, ехали сестра Разумовского с мужем, Власом Климовичем. Грюнштейн стал кричать, что они канальи, генералам честь не отдают и дорогу не уступают. Узнав, с кем имеет дело, не угомонился – мол, Разумовский «через меня имеет счастье, а теперь за ним и нам добра нет, его государыня жалует, а мы погибаем!». Началась драка. Обе стороны потом доказывали, что начали ее противники. Грюнштейн – что не он, а Климович требовал уступить дорогу и обзывался непотребно. На шум подоспела мать Разумовского, и в горячке ей тоже досталось. А государыня рассудила, кто виноват и кто должен был дорогу уступать. Грюнштейну припомнили его прошлые безобразия, сослали с женой в Великий Устюг. Дисциплины в лейб-компании это не прибавило, но без лидеров она хотя бы прекратила играть в политику. И о том, чтобы не подчиняться Разумовскому, больше речи не возникало.

Между тем путь царицы лежал в Киев. Там ее ждали новые пышные встречи, паломничества по здешним святыням, балы, театральные постановки. Тогда-то и казачьи начальники подсуетились. Между церковными службами и увеселениями подали челобитную якобы от всей Малороссии – о восстановлении гетманства. Елизавета ничего не ответила. Скорых решений она никогда не принимала. Но челобитную приняла. А это уже был почти верный признак, что она настроена положительно.

А пока государыня путешествовала, обстановка на европейских фронтах резко изменилась. Австрийцы с англичанами, голландцами, саксонцами вовсю теснили французов. Но прусский Фридрих, «переварив» Силезию, был совсем не против захватить что-нибудь еще. Предложил Франции и ее сателлитам выручить их, в глубокой тайне возобновил союз. Правда, за пруссаками присматривала Россия. Но их посол Мардефельд доносил об отвратительном состоянии русской армии, а Елизавета дулась на Марию Терезию. Фридрих решился.

В августе 1744 г. без всякого объявления войны его мощная армия вдруг вторглась из Силезии в Чехию. Австрийских войск там было мало, основные силы били французов на Рейне. Пруссаки легко заняли всю область, им сдалась Прага. И теперь-то Мария Терезия спохватилась. Наконец извинилась за недостойное поведение маркиза Ботта, велела арестовать его и заключить в крепость Глац. Препятствие к союзу с Россией устранилось. А сюрпризы Фридриха, не считающегося ни с какими договорами, в нашей стране возмутили многих. Его называли «скоропостижным и мироломным» королем.

Бестужев начал переговоры с австрийским, английским и саксонским послами, выражая готовность взяться за оружие. Даже заранее проработал, что хотела бы получить Россия за участие в войне – Восточную Пруссию. Но не для себя, а обменяться с Польшей, получить от нее равнозначную область где-нибудь в Белоруссии. Иностранные дипломаты возражений не выказывали. Хотя для решения нужно было дождаться возвращения Елизаветы из Киева. Туда ездил саксонский посланник Флеминг, и императрица тоже давала предварительное согласие. Извинение Марии Терезии и арест прежнего посла ее вполне удовлетворили – она в общем-то и хотела, чтобы гордая австриячка перестала задирать нос, а Ботта разрешила через год освободить. А беззастенчивое хищничество Фридриха государыню просто шокировало, король стал для нее «Иродом».

Но возвращение Елизаветы затянулось. Пока до Москвы добрались, потом до Петербурга по осенней грязище. Ко всему прочему в дороге у наследника Петра Федоровича обнаружилась оспа, он слег на станции Хотилово. Ехавшую с ним невесту Екатерину срочно отправили подальше от инфекции. Однако императрица от столицы помчалась назад. К племяннику она испытывала нерастраченную материнскую любовь. Когда его крестили, хлопотала рядом в счастливых слезах, показывала, когда и как совершать крестные знамения. А узнав, что ему худо, забросила все свои забавы и праздники, в захудалом Хотилове два месяца не отходила от постели Петра, пока он не поправился.

В это время австрийцы и саксонцы собрали против Фридриха значительные силы. Избегая решающих сражений, перерезали ему коммуникации. Его полки изматывались, солдаты и лошади голодали, и пруссаков заставили отступить обратно в Силезию. Но ведь для этого Австрии пришлось перебрасывать войска с западного фронта. Там перешли в наступление французы с союзниками из Баварии, Гессена, Пфальца, Кельна. Снова углубились в Германию. Вмешательство в войну России казалось почти решенным – однако наткнулось на серьезные трудности.

Мардефельд оказался прав, армия и в самом деле была не готова. А денег в казне катастрофически не хватало. Бестужев повел нелегкие переговоры с Англией, Голландией, Австрией о выделении субсидий на снаряжение войск. Но включилось и противодействие ему. Вес Лестока с Иоганной Цербстской значительно снизился, но французы с пруссаками перетянули на свою сторону… Воронцова. Человек