неумный, чванливый, он до сих пор он выступал покровителем Бестужева. Но тот стал канцлером, а Воронцов – вице-канцлером. Попал в подчинение к вчерашнему протеже. Гордость взыграла, он стал взбрыкивать против Бестужева. А Мардефельд заплатил ему 50 тыс. талеров, чтобы взбрыкивал посильнее и в нужном направлении.

И Фридрих со своей стороны принялся мутить воду, просил военной помощи – по союзному договору с русскими. Он был оборонительным, но какая разница? Друзья у него имелись не только в правительстве. Королю взялся подыгрывать командующий войсками в Прибалтике генерал-аншеф Кейт, договаривался о переходе на прусскую службу. У них и интересы нашлись общие. Фридрих создал и возглавлял Великую национальную ложу «К трем глобусам», а Кейт был назначен от Великой ложи Англии распространять масонство в России. Приказы о военных приготовлениях он спускал на тормозах, отписываясь, что у него нет боеприпасов, продовольствия, некомплект солдат, и именно он информировал о низкой боеготовности прусского посла.

В январе 1745 г. в ходе войны случился новый поворот, умер Карл VII. Его Бавария к этому времени была совершенно опустошена – через нее фронт катался то в одну, то в другую сторону. Наследник Карла Максимилиан рассудил, что роль французской марионетки обходится слишком дорого. Заключил с Австрией сепаратный мир, отрекся от претензий на императорскую корону, взамен ему вернули захваченные баварские земли. Но и французам пришлось призадуматься, предлога защищать «своего» императора больше не было. Да и для Фридриха без «своего» императора стало проблематично застолбить завоевания.

Тогда он через Воронцова вбросил Елизавете идею – выступить посредницей в заключении мира. Ей понравилось. Миротворчество и с христианской точки зрения выглядело благим, богоугодным делом. Хотя Фридрих не скрывал, что он, кроме прежних приобретений, требует «компенсации убытков», которые ему нанесли австрийцы в Силезии. А именно, ряд смежных с ней областей и городов. Для этого Мардефельду было поручено подкупить Бестужева. По максимуму – аж 200 тыс. талеров. Если же Фридрих получит меньше, чем запрашивает, то и сумма будет уменьшена. Нет, канцлер не взял. Денежки-то он любил, но был и патриотом. Брал только от тех государств, чьи интересы совпадали с российскими.

С просьбой о посредничестве к императрице обратился и Людовик XV, прислал личное письмо. Чтобы оно выглядело литературным шедевром, писал его Вольтер, не забыл приложить собственные сочинения с посвящением царице. Но и российская дипломатия не дремала. Обнаружила, что та же Франция предложила посредничество другой державе, Османской империи. Турок втягивали в европейские разборки. И исподволь стравливали с русскими – пусть два претендента на посредничество поспорят, поссорятся! Французскому посланнику д’Алиону Бестужев сурово выговорил, что сейчас речь идет не о примирении, а о продолжении войны – и Россия может в нее вступить. Красноречие Вольтера пропало даром.

Канцлер продолжал и перлюстрацию корреспонденции. Нашел других специалистов, которые, в отличие от Гольдбаха, дешифровали депеши Мардефельда. А там фигурировали Воронцов, Лесток, Иоганна. Правда, под псевдонимами, но мать невесты наследника определялась однозначно – речь шла о влиянии на дочь, на ее жениха. У Елизаветы к ней и без того накопились претензии. Понаделала долгов. Командовала дочерью, не считаясь с ее нынешним положением. Лезла с советами к вельможам о государственной политике.

Императрица сочла некрасивым высылать Иоганну до свадьбы. Но, получая доклады о ее поведении, тайных делах с Пруссией, даже решила передвинуть венчание. Сперва намечала на осень, а назначила на 21 августа. Отпраздновали, разумеется, пышно, вся столица угощалась, сияла огнями иллюминаций и фейерверков, крутилась в водоворотах карнавалов. Но сразу после свадьбы Иоганна получила приказ покинуть Россию. Упала на колени перед царицей, просила прощения. Та резюмировала: поздно. Лучше бы она всегда была такой смиренной. Впрочем, не обидела. Дала 50 тыс. рублей, несколько сундуков дорогих подарков. Зато от дочери и русского двора Иоганну оторвали, со всем этим барахлом повезли в Пруссию.

А там Фридрих совсем разошелся. Отчаянно играл «на все стороны». Притворным отступлением заманил австрийцев в ловушку, разгромил в битве при Гогенфридберге. Снова вторгался в Чехию, Моравию (Словакию). Но и Пруссия измоталась, выскребала последние деньги. Фридрих потребовал у французов больших субсидий, а у них самих с финансами было худо. Соглашались дать гораздо меньше, чем он просил, и то не сразу, а понемножку. Он обиделся.

Однако в это же время французы крепко прижали Англию. Наступали в Нидерландах, отбирали крепость за крепостью. Высадили в Шотландии претендента на британский престол Карла-Эдуарда из свергнутой династии Стюартов. Все шотландцы дружно восстали на его стороне. Англичанам пришлось перебрасывать войска с континента на родину. На этом Фридрих и сыграл. Если с Россией не выгорело, предложил миротворчество и посредничество британцам – только пусть помогут сохранить и округлить его приобретения. Чтобы обезопасить свой Ганновер от Пруссии, они согласились.

А Фридрих развернул армию на Саксонию. Надеялся запугать Августа III, заставить его снова перекинуться против австрийцев. Причем Август имел права на корону империи, вот и появится «свой» император. Нет, в такую авантюру курфюрст Саксонии и король Польши не полез. Опыт Баварии повторять ему совсем не хотелось. Своей кандидатуры так и не выставил, 13 сентября на сейме во Франкфурте императором был избран муж Марии Терезии Франц I. Но прусские полчища двинулись на Саксонию. Громили ее, захватили столицу, Дрезден. Фридрих и такой вариант предусматривал: если Август у него на поводу не пойдет, то в Саксонии можно было очень хорошо пограбить, наполнить казну контрибуциями с богатых городов.

Август сбежал в Польшу, взывал о помощи к России. Елизавета, как обычно, колебалась. Воронцов горой отстаивал «миротворчество». Но Бестужев доказывал: Фридрих день ото дня наглеет. Если горит дом соседа, надо выручать его хотя бы для собственной безопасности. Даже если сосед враг, а уж тем более если друг. Если же не выполнять свои обязательства, то «дружбу и почтение всех держав и союзников потерять можно» [53, с. 71–72, 81–82].

Елизавета сделала выбор. Воронцова она вдруг отправила в отпуск за границу – что очень походило на временное отстранение от должности. Без него в октябре состоялись два заседания чрезвычайного совета. Постановили единогласно: Саксонию надо спасать. Царица подписала решения и упала на колени перед иконой. Призывала Бога в свидетели, что поступила по совести и справедливости. Потом спросила Ласси, что он думает об этом. Старый фельдмаршал пожал плечами: «Я не министр, а солдат, и мой долг – только исполнять повеления». «Но все-таки?» – настаивала государыня. Ласси подтвердил, что прусского короля давно пора обуздать. Елизавета воодушевилась: «Да, да! это шах-Надир прусский».

Осенью выступать было уже поздно, но Ласси получил приказ собирать в Прибалтике 60-тысячную армию, выдвинуть ее в Курляндию и по весне развернуть наступление на Восточную Пруссию.