присоединении Польши к Германской империи при одновременном признании Румынии входящей в сферу интересов Австро-Венгрии. После этого речь об объединении Галиции с Польшей некоторое время больше не заходила.

Однако в ходе летнего наступления на Россию граф Чернин вновь вернулся к австро-польскому варианту решения польского вопроса, открыто высказавшись о желании Австро-Венгрии объединить Польшу с Габсбургской короной путем личной унии[68]. При этом он пожелал присоединить к ней Галицию, полностью устранив польское влияние в Австрии. Германской же империи была обещана казавшаяся столь необходимой корректировка прусско-польской границы, а также углубление союзнических отношений посредством заключения политических, экономических и военных соглашений.

Людендорф же, для которого судьба Польши была безразлична, в случае гарантированного обеспечения новыми границами достаточной военной безопасности был не прочь принять такое решение вопроса. С этим, исходя из желания угодить императору Карлу I и помочь ему в выравнивании сложившейся в Австро-Венгрии сложной внутриполитической ситуации, был согласен и император Вильгельм II.

Поэтому в сентябре 1917 года граф Чернин отправился в Берлин, чтобы заключить с германским министерством иностранных дел необходимые соглашения. Однако ожидаемое подписание этих соглашений не состоялось, так как выдвинутые германским Верховным командованием территориальные претензии показались австрийцам слишком широкими. Ведь в таких условиях подвергшаяся подобным ограничениям Польша стала бы недееспособной и больше не рассматривалась бы как независимое государство. В итоге дальнейшие переговоры были перенесены на период после завершения наступления на Италию.

Во время этого наступления я имел возможность поговорить с графом Чернином в том числе и по польскому вопросу. Оказалось, что он считал, будто бы Австрия не может существовать без его решения по австро-польскому варианту, и поэтому был готов пойти Германской империи на уступки в Румынии. За согласие на австро-польский вариант решения польского вопроса Чернин пошел бы даже на своего рода «вассальные отношения» Дунайской монархии с Германией. Когда же я возразил ему и сказал, что император Карл I вряд ли согласится на обязывающие военные соглашения, не говоря уже о том, чтобы вступить в зависимые от Гогенцоллернов отношения, граф ответил: «Оставьте это моим заботам, и я добьюсь от кайзера нужного решения».

В свою очередь, император Вильгельм II намеревался при своем посещении победоносного Юго-Западного фронта сделать императору Карлу I подарок в виде согласия Германии на австро-польский вариант решения польского вопроса. Однако по неизвестным мне причинам он воздержался от этого и согласился только на возобновление соответствующих переговоров.

Тогда же венский Бальхаусплац[69] решил ответить на военные требования германского Верховного командования встречным предложением и попросил с этой целью австро-венгерское Главное командование представить карту с указанием возможных исправленных границ Австрии. Ее изготовление, по общему мнению, затянулось. Но когда германское Верховное командование начало проявлять нетерпение, то ему через министерство иностранных дел в Берлине была предоставлена карта, по которой сразу стало четко видно, что ее изготовили в большой спешке.

Она была составлена генералом фон Вальдштеттеном под влиянием ответственного сотрудника барона Андриана, поляка по происхождению, да к тому же не очень хорошо настроенного в отношении немцев. Видимо, поэтому карта и производила впечатление неудачной шутки. Ведь корректировка границ на ней сводилась к компенсации вдающихся на территорию Пруссии углов и дуг.

Тогда фельдмаршал фон Гинденбург выразил австро-венгерскому Главному командованию свое недоумение по поводу того, что оно сочло достаточным ответить на компетентно обоснованные требования германского Верховного командования изготовлением столь поверхностной и непрофессиональной поделки. В результате начальник австро-венгерского Генерального штаба Артур Арц фон Штрауссенбург, который хотя и подписал сопроводительное письмо к этой карте, но, будучи в постоянных разъездах, сопровождая императора, не смог вникнуть в суть дела, был вынужден направить германскому Верховному командованию официальное извинение. В итоге рассмотрение вышеописанного вопроса было снова отложено, и Центральные державы направили своих представителей в Брест-Литовск, так и не придя в отношении Польши к единому мнению.

Что же касается меня лично, то я не мог отказать в праве на существование австро-польскому варианту решения польского вопроса и поэтому излагал события исходя из своих тогдашних убеждений. К тому же после неудачного объявления независимости Польши он по-прежнему казался мне самым лучшим, так как решения, которое полностью бы всех удовлетворило, попросту не существовало. Кроме того, на мое мнение влияло и то, что в результате его осуществления Пруссия оказалась бы защищенной на всей своей границе с Польшей, а Австрия, особенно в военном отношении, была бы прочно связана с Германской империей за счет укрепления с ней союза. Вдобавок тогда я был убежден, что Центральным державам все же удастся привлечь на свою сторону Россию, что, в свою очередь, значительно снизило бы значение Польши.

При реализации польского вопроса твердое политическое руководство тоже отсутствовало. Сама же декларация независимости Польши явилась следствием надежды найти в ней политическую опору. Это было злом, с которым в сложившихся тогда условиях приходилось мириться. Дальнейшее же рассмотрение польского вопроса вылилось в мышиную возню с принятием череды не продуманных до конца решений, что предоставило Польше великолепную возможность ловить рыбу в мутной воде. Этим она, отчасти при молчаливом одобрении Вены, активно и занималась.

Прорыв итальянской обороны возле Тольмейна

Октябрь 1917 года

Возобновившиеся атаки итальянцев на фронте возле Изонцо, хотя и не имевшие решающего успеха, привели к угрожающему ослаблению австрийской обороны и значительной потере ими территории на плато Байнзицца, а также в направлении населенного пункта Костаневица. Поэтому появились сомнения, удастся ли во время очередного итальянского натиска удержать Триест[70].

В связи с этим в австро-венгерском Главном командовании с растущим беспокойством стали раздаваться голоса, призывавшие к наступлению как наиболее эффективному противоядию от возникшей угрозы. В начале августа 1917 года я доложил об этом в германское Верховное командование, добавив, что сопротивление австрийцев, в том числе и императора Карла I, в отношении участия немецких войск в данном наступлении практически прекратилось. Кроме того, я отметил, что для совместного наступления после прорыва итальянской обороны в районе Тольмейна было бы целесообразно развернуть фронт на реке Изонцо в северную сторону, поскольку подобная операция потребовала бы гораздо меньших сил, чем фронтальное наступление, обещая при этом очень большой успех. В целом же ситуация чем-то напоминала ту, которая ранее сложилась возле Горлицы.

Поначалу Людендорф был не в восторге от перспектив совместного наступления на Италию. Он предпочел бы полностью разгромить Румынию, наступая на Молдавию, но, в конце концов, все же согласился. Его поддержали фельдмаршал фон Гинденбург и кайзер Вильгельм II. Причем согласие было достигнуто именно тогда, когда в Кройцнах прибыл курьер от императора