показаться, что «мы» здесь – это большевики. Однако четвертый из комментируемых стихов ситуацию переворачивает, и оказывается, что «мы» всей строфы – не победившая сторона, а проигравшая, т. е. те, кто в марте 1921 г. выступил против диктатуры РКП(б) и политики «военного коммунизма». Исторически эта двусмысленность вполне оправданна: в подавленном властью кронштадтском восстании под лозунгом «За советы без большевиков!» активное участие принимали не только горожане, но и те самые матросы, которые в 1917 г. расстреливали своих командиров и наводили ужас на Петроград, а в 1919 г. противостояли белым формированиям генерала Юденича (фабула фильма «Мы из Кронштадта»). Эта конструкция цитат и исторических аллюзий позволяет в максимально лаконичной манере описать бессмысленную самоубийственность Гражданской войны.

100

И отравленным черным патроном / с черной челочкой Фанни Каплан / на заводе, заметь – Михельсона! – / разряжает преступный наган

Подразумевается покушение на Ленина 30 августа 1918 г. на заводе Михельсона в Москве (первоначально – завод Гоппера, впоследствии – завод имени Владимира Ильича, ныне – ОАО «ЗВИ»), совершенное Фанни Ефимовной Каплан (1890–1918), непосредственно перед покушением покинувшей партию социалистов-революционеров и расстрелянной без суда и следствия 3 сентября на территории Кремля. Она трижды выстрелила в вождя, не из нагана, а из браунинга (в Ленина попали две пули).

Фанни Каплан в жизни (слева) и в исполнении Н. Ефрон (справа) в фильме М. Ромма «Ленин в 1918 году» (1939)

Впервые смазанными ядом пули объявил нарком здравоохранения Н. А. Семашко (Фельштинский: 283), однако еще сотрудница ВЧК Л. Коноплева, прочитав написанную по заказу ГПУ брошюру об эсерах, сообщила в ЦК, что в документе содержится «ряд фактических ошибок и искажений», к которым она относила и предположение об «отравлении пуль ядом кураре» (Дело Фани Каплан: 31–32). В связи с ухудшением состояния здоровья Ленина в 1922 г. одновременно с версией хронического отравления свинцом от двух пуль, которые остались в мягких тканях после покушения Каплан, еще не исключали и последствий отравления ядом кураре, который эти пули якобы содержали (Лопухин: 23). Впрочем, это объяснение было опровергнуто заключением профессора Д. М. Щербачева от 18 апреля того же 1922 г. Эксперт заявил, что высокая температура в 100 градусов Цельсия и выше, которая достигается при выстреле, яда не разрушает, из чего следует, что, будь пули действительно отравлены, Ленин бы умер сразу (Фельштинский: 283). Правоту Щербачева уже в 1990 г. подтвердил академик Б. В. Петровский, добавив: «пули в то время не начиняли ядом» (Правда 1990, Фельштинский: 283). Широкое распространение легенды об отравленных пулях зафиксировано в 1930 г. в фальсифицированном будущим автором замечательных книг о Ходже Насреддине Л. В. Соловьевым «таджикском сказании» «Ленин и Кучук-адам» (Ленин в творчестве: 41–55, об этой книге см.: Гронас). Мифологические сведения о яде встречаются также в первом издании Большой советской энциклопедии: «При выходе с завода он был тяжело ранен белоэсеровской террористкой Каплан. Две отравленные пули попали в Ленина. Жизнь его находилась в опасности» (Большая советская энциклопедия 1938: 374). Отравленные эсерами пули револьвера (так!) Ф. Каплан фигурируют и в каноническом советском фильме М. Ромма «Ленин в 1918 году» (1939).

А. М. Герасимов. Выстрел в народ. 1960 г. Тут у Ф. Каплан можно обнаружить черную челочку

«Черной челочки» у Каплан тоже никогда не было (во всяком случае, ни одной фотографии неудавшейся убийцы Ленина с такой прической не сохранилось). Как представляется, все эти исторические неточности допущены К. вполне сознательно – в комментируемых стихах отразилась не столько реальная история покушения на Ленина (ее обстоятельства чрезвычайно темны и сегодня во всей полноте восстановлены быть уже не могут), сколько миф об этом покушении, нелепые и множившиеся со временем слухи о нем.

Стилизацией наивного сознания выглядит здесь повторенный дважды универсальный эпитет «черный», активно применявшийся в революционной риторике и поэзии к врагам нового мира. Ср., например, зачин песни «Слушай» (слова И. Гольц-Миллера, 1890) [41]: «Как дело измены, как совесть тирана, / Осенняя ночка черна…» (Вольная русская поэзия: 366). Впрочем, мультипликацию того же эпитета мы встречаем и в наивных текстах иного рода – детских «страшилках» («В черной-черной комнате…»).

Еврейское происхождение Ф. Е. Каплан никак не подчеркивалось в 1920-е гг., когда государственная политика отвергала антисемитизм как разновидность шовинизма – ср. агитационную речь Ленина «О погромной травле евреев», записанную в 1919 г. на граммофонную пластинку (Ленин 38: 242–243). В более поздние времена, особенно после сталинской юдофобской кампании конца 1940-х – начала 1950-х гг., это обстоятельство акцентировалось хотя и не вполне официально, но достаточно настойчиво. Ср. знаменитое ироническое ст-ние И. Губермана (1960-е): «За все на евреев найдется судья. / За живость. За ум. За сутулость. / За то, что еврейка стреляла в вождя. / За то, что она промахнулась» (Губерман: 129). Конспирологический антисемитизм, возродившийся в СССР в 1970-е гг., и вышучивает К., указывая на сомнительное с точки зрения обличителей «малого народа» звучание фамилии бывшего хозяина завода Л. А. Михельсона (православного потомственного дворянина, сына коллежского советника, члена ЦК «Союза 17 октября» и брата генерал-лейтенанта).

101

Эй, поручик, подайте патроны, / Оболенский, налейте вина!

В этих стихах сконтаминированы два варианта «белогвардейского романса» «Поручик Голицын» [42], получившего широкую популярность и в Советском Союзе, и в эмиграции в начале 1980-х гг.: «Поручик Голицын, раздайте патроны! / Корнет Оболенский, надеть ордена!» и: «Подайте бокалы, поручик Голицын, / Корнет Оболенский, налейте вина» (цит. по: Данилов: 342). Ср., например, в письме, тайно отправленном из СССР в редакцию журнала «Кадетская перекличка» в декабре 1982 г.:

Уже поколение наших родителей сделало героя гражданской войны, красного нач. дивизии Василия Ивановича Чапаева посмешищем, героем похабных анекдотов. Вот он, суд народа. И наоборот, офицеры Белой армии все больше становятся для нас образцом чести и благородства. Вам, вероятно, трудно представить такую картину. Восьмидесятые годы 20-го века. Тесная московская квартира. В комнате собралась молодежь. Кто-то берет гитару и негромко запевает. Остальные подтягивают. Это может быть новая подпольная песня или даже легально разрешенная песня из старого кинофильма, но осмысленная по-новому… И каждый из нас мысленно видит себя на месте этого офицера и задумывается… Ваши звания и имена звучат для наших ушей возвышенно и волнующе. Вот герои новой песни, одной из самых популярных сейчас на наших вечеринках: «Не падайте духом, поручик Голицын, / Корнет Оболенский, налейте вина».

(Матасов: 37)

Популярность героев белогвардейского эпоса с неодобрением констатировалась и советской печатью эпохи перестройки: «И Деникин, и Врангель, и белогвардейские офицеры, оказывается, были „людьми чести“. Включите телевизор, и вы услышите голос известного певца: „Раздайте патроны, поручик Голицын, корнет Оболенский, надеть ордена“» (Лыхин: 29).

История создания романса «Поручик Голицын» до сих пор не вполне ясна и окутана множеством легенд и неподтвержденных сведений. На авторство претендует, в частности, исполнитель русского шансона М. Звездинский (см.: Кравчинский: 60), хотя эта его заявка не раз подвергалась сомнению. Процитируем также мемуарную заметку А. С. Немзера на полях нашего комментария: «Песню про