нарратора к одному из адресатов I гл., которую мы уже отмечали выше. Шутливая и ласковая фамильярность по отношению к «классовому врагу» («невиновную морду твою») соседствует в строфе с миролюбивым желанием «тихо» спеть с ним в унисон (ср. в цитировавшейся нами выше «Песне о первом пионерском отряде»: «А я ее тихонько подхвачу»). Ср. также в романсном ст-нии «Эх вы, сани! А кони, кони!..» (1925) признанного мастера подобных ласковых поэтических обращений – Есенина: «Хочешь, сам я тебе подпою…» (Есенин 1: 277).

114

Погоди, мой товарищ, не надо. / Мы уже расквитались сполна. / Спой мне песню: Гренада, Гренада. / Спойте, мертвые губы: Грена…

Завершается I гл. еще одной отсылкой к сквозному ее подтексту – «Гренаде» Светлова:

Но песню иную

О дальней земле

Возил мой приятель

С собою в седле.

Он пел, озирая

Родные края:

«Гренада, Гренада,

Гренада моя!»

<…>

Пробитое тело

Наземь сползло,

Товарищ впервые

Оставил седло.

Я видел: над трупом

Склонилась луна,

И мертвые губы

Шепнули: «Грена…»

(Русские советские песни: 120, 122)

Идеологическая роль «Гренады» в советской поэзии осмысляется, например, в «Венке сонетов» (1920–1967) П. Антокольского, где ст-ние Светлова упоминается после известнейшего ст-ния Н. Тихонова: «„Баллада о гвоздях“ или „Гренада“ / Сердца людские заново прожгла?» (Антокольский: 546) и в «Балладе о преступной мягкости» (1968) Е. Евтушенко: «Любая гримаса / судьбы не страшна, / когда есть Гренада, / Гренада, Грена» (Евтушенко 3: 312). Ср. также издевательское ст-ние Д. А. Пригова 1983 г.:

Вашингтон он покинул

Ушел воевать

Чтоб землю в Гренаде

Американцам отдать

И видел – над Кубой

Всходила луна

И бородатые губы

Шептали: Хрена

Вам!

(Пригов: 263)

115

Глава II

Временной охват главы – 1930-е годы, годы Большого террора, коллективизации и индустриализации СССР (начало этого периода датируется приблизительно 1929 г., конец – июнем 1941 г.). Основной цитатный слой главы по-прежнему образуют советские песни, кинофильмы и ст-ния, однако, в отличие от I гл., во II гл. встречается гораздо меньше отсылок к позднейшим текстам, задним числом (пере)осмыслявшим феномен описываемого десятилетия.

116

<Эпиграф>

Эпиграфом ко II гл. послужил начальный стих одного из ст-ний цикла Б. Пастернака «Волны», опубликованного в книге «Второе рождение» в 1932 г. Приведем полностью его текст:

Ты рядом, даль социализма.

Ты скажешь – близь? – Средь тесноты,

Во имя жизни, где сошлись мы, —

Переправляй, но только ты.

Ты куришься сквозь дым теорий,

Страна вне сплетен и клевет,

Как выход в свет и выход к морю,

И выход в Грузию из Млет.

Ты – край, где женщины в Путивле

Зегзицами не плачут впредь,

И я всей правдой их счастливлю,

И ей не надо прочь смотреть.

Где дышат рядом эти обе,

А крючья страсти не скрипят

И не дают в остатке дроби

К беде родившихся ребят.

Где я не получаю сдачи

Разменным бытом с бытия,

Но значу только то, что трачу,

А трачу все, что знаю я.

Где голос, посланный вдогонку

Необоримой новизне,

Весельем моего ребенка

Из будущего вторит мне.

(Пастернак 2: 57)

Эпиграф этот иронический: вслед за Н. Я. Мандельштам автор СПС, вероятно, полагал, что Б. Пастернак в 1930-е гг. слишком часто шел на компромиссы с властью. Ср. издевательские стихи из V гл. поэмы К. «Жизнь К. У. Черненко» (1986), в которых Пастернак, что характерно, изображен рядом с автором «Скифов»: «И Пастернак / смотрел испуганно и улыбался робко – / ведь не урод он, счастье сотен тысяч / ему дороже. Вдохновенный Блок / кричал в самозабвении: „Идите! / Идите все! Идите за Урал!“» (Кибиров 1994: 52). Ср., впрочем, очень высокую оценку, которую К. дал Пастернаку в 2009 г.: «Можно быть полноценным носителем русской культуры, не любя и даже не зная Высоцкого, Бродского или Довлатова, но нельзя – не зная Ахматову и Пастернака. Это действительно наша национальная классика, которую стыдно не знать» (Кибиров 2009б).

О том, что «мы <…> построили социалистическое общество», Сталин заявил в интервью американскому журналисту Рою Говарду 1 марта 1936 г. (см.: Правда. 1936. 5 марта).

117

Спойте песню мне, братья Покрассы! / Младшим братом я вам подпою

Уже упоминавшиеся в нашем комментарии к I гл. композиторы Дмитрий (1899–1978) и Даниил (1905–1954) Яковлевичи Покрасс писали музыку как в соавторстве (с 1932 г.), так и по отдельности и были авторами известнейших советских песен. Наряду с песнями И. Дунаевского, сочинения братьев Покрасс составили основу довоенного праздничного сталинского «большого стиля» в музыке. Их старший брат Самуил Яковлевич Покрасс (1897–1939), начинавший как автор мотивов интимных, городских романсов, впоследствии написал музыку к классическому советскому песенному маршу «Красная армия всех сильней» (1920, сл. П. Григорьева) [55]. В 1924 г. Покрасс эмигрировал и со временем стал востребованным композитором в Голливуде (в 1934–1939 гг. написал музыку к 14 кинофильмам). Самая известная его работа для американского кино – музыка к фильму «Три мушкетера» [55] («The Three Mushketeers», 1939). Композитором был и еще один из братьев Покрасс – Аркадий Яковлевич, однако его музыкальная карьера сложилась не слишком успешно (см.: Басин). Сочетание «младший брат» не только обыгрывает семейную тематику, но и намекает на возможность ее метафорического толкования. Роман Дж. Оруэлла «1984» (1949) имел широкое хождение в самиздате, и образ Старшего Брата (впоследствии в узусе утвердился буквальный перевод В. Голышева – «Большой Брат») очевидным образом ассоциировался с тоталитарным государством.

118

Толстоногая, спой мне, Орлова, / в синем небе над Красным Кремлем!

Любовь Орлова танцует в фильме «Цирк» и поет в фильме «Светлый путь»

Актриса Любовь Петровна Орлова (1902–1975), снявшаяся в фильмах своего мужа Григория Александрова «Веселые ребята» (1934), «Цирк» (1936), «Волга-Волга» (1938), «Светлый путь» (1940), «Весна» (1947), благодаря этим фильмам превратилась в главную звезду советского комедийного (и вместе с тем патетического) кинематографа второй половины 1930-х – 1940-х гг. «Толстоногой» она предстает в первую очередь в кинокомедии «Цирк», а «в синем небе над Красным Кремлем» она поет в «фантастическом» эпизоде (полет на автомобиле над Москвой) фильма «Светлый путь». Кроме того, хотя в фильме «Цирк» все трюки за актрису делали дублерши, в сознании зрителей образ Орловой и ее героини прочно связан с небом: она то выполняет под куполом акробатические номера, то вылетает в небо из пушки, а перед