Дженни не закончила фразы. Она стояла в стойке соскрещенными ногами, которой когда-то научила ее Ди. Превосходная поза длярезкого броска в сторону. В какую-то долю секунды, оттолкнувшись левой ногой,она рванулась направо и выпрыгнула из чулана, одновременно захлопнув за собойдверь.

– Наутиз! – закричала она, резким взмахом рукинарисовав руну в воздухе.

Стоило ей прокричать название руны, как ее изображение ярковспыхнуло на двери чулана. Только не огненно-красным, а бело-голубым, как лед,пламенем.

Она не знала, правильно ли все проделала, она простоповторяла то, что пытался сделать ее дед. Закрыть дверь, обвести руну,произнести ее название так же, как произносил его дедушка.

Джулиан не выскочил из чулана вслед за ней.

Дверь чулана оставалась закрытой. Наступила оглушительнаятишина. Дженни повернулась и бросилась к лестнице.

«Он лгал, – думала Дженни, перепрыгивая черезступеньки. – Он менял правила игры по собственной прихоти и лгал. Бываютслучаи, когда невозможно отвечать добром на зло. Иногда зло просто нужноостановить».

Разумеется, она думала об этом с самого начала, с тойминуты, когда предложила Джулиану остаться с ним. Ей не в чем себя упрекнуть.

Когда она вбежала в комнату, из окна, окрашивая стены врозовый, падал утренний свет. В распахнутой двери розовел четырехугольникбледного неба с двумя-тремя кружевными облачками. Этот вид немного загораживалипять фигур, стоящие перед дверью.

Пять. Все они. Ди – она ожидала ее увидеть, она слишкомхорошо знала Ди. Том она и хотела, чтобы он все понял, но и не менее сильножелала, чтобы он ушел.

Но она думала, что Зак достаточно взбешен, а Одри достаточноблагоразумна, чтобы уйти. Майкл, по ее мнению, вообще должен был пулей вылететьнаружу в первую секунду.

– Скорее! – закричала она, подбегая к ним.Непроизвольно она взглянула на напольные часы – изящная минутная стрелка уже перевалилаза десять минут. – Скорее!

На лице Тома появилось странное выражение, заставившееДженни не бежать, а лететь последние полтора метра до двери.

– Поспешите! – крикнул он остальным, подхватываяДженни.

За дверью… ничего не было! Ни пейзажа эпохи ледниковогопериода, ни гостиной. Ничего, кроме рассветного неба. Нужно было сделать надсобой немалое усилие, чтобы переступить порог.

– Какой ужас! – Майкл схватил Одри за руку ибросился вперед.

Ди ухмыльнулась через плечо и выпрыгнула, как заправский парашютист.

Зак внезапно заартачился. Дженни едва могла в это поверить.

– Где он? – спросил Зак.

– В чулане. Скорее!

Зак все еще был мрачен.

– Ты же не думала, что…

Том резко повернул его лицом к двери и изо всех сил толкнул.Зак полетел вниз, растопырив руки и ноги и переворачиваясь в воздухе.

Во всем этом был определенный риск. Они слепо доверилисьсудьбе. Нет, не судьбе – Джулиану, что, несомненно, было еще опаснее. Пришлосьповерить, что, отпуская друзей Дженни, он готов был отпустить их живыми.

«И поверить дедушке Эвенсону, что удерживающая рунадействительно удерживает», – думала Дженни.

Том схватил ее за руку обеими руками. Небо сияло розовымзолотом.

Они взглянули друг на друга и одновременно шагнули в бездну.

И тут появилось солнце. В ту же секунду небо стало тогоудивительного цвета, который Дженни видела всего лишь раз. Немыслимо голубого,как глаза Джулиана.

«Сколько ни падай в обморок, все равно никогда к этому непривыкнешь», – поняла Дженни, медленно приходя в себя.

Она лежала на чем-то прохладном и очень твердом.

На полу, выложенном мексиканской керамической плиткой.

Она села столь поспешно, что едва снова не лишилась чувств.

Первым предметом, который она увидела, была игра.

Она по-прежнему лежала в центре кофейного столика. Крышка отбелой коробки валялась на полу возле стола. Руна Уруз на ней былатускло-ржавой.

Викторианский картонный дом возвышался во всей своей красе,сверкая яркими красками в утреннем свете. Только листочки с их кошмарамиисчезли из комнат – и бумажные куклы, изображавшие их самих, тоже пропали.

Дом выглядел мирным, безобидным, рядом с ним на столе лежалакоробка с мелками Джоуи.

– Может, нам все это приснилось? – хриплопроговорил Майкл.

Он лежал с другой стороны стола, рядом с Одри, которая какраз поднималась на ноги. Ее золотисто-каштановый гладкий пучок окончательнорастрепался, превратившись в львиную гриву. Из-за этого Одри казалась не такой,как прежде, – более свободной, что ли.

– Это не сон, – непривычно тихо сказала Ди, разминаязатекшие длинные ноги. – Саммер нет.

Зак поднялся и сел на кожаный табурет. Он молча потирал лоб,словно у него раскалывалась голова.

Дженни посмотрела на Тома.

Он медленно вставал, держась за стол. Дженни поддержала егопод локоть, и он благодарно взглянул на нее. Том изменился. Пожалуй, дажесильнее, чем Одри. Он выглядел измученным и печальным, и в нем не осталось никапли былой самоуверенности. В его глазах появилось новое выражение, какая-тосмесь грусти и благодарности, которой Дженни затруднилась бы дать точноеопределение.

Что-то вроде смиренности.

– Томми, – с беспокойством сказала она.

Улыбка у него получилась кривой.

– Я подумал, ты и вправду решила остаться с ним. Чтобыспасти меня – и потому, что тебе этого хотелось. И дело в том, что в душе ятебя не винил. Я ощутил это в тот момент, когда он дал тебе кольцо.

Дженни, уже собравшаяся возразить, глянула на свою руку. Всеостатки сомнений в реальности прошедшей ночи мгновенно рассеялись. Оно блестелоу нее на пальце.

– Я была уверена, что ты хочешь остаться с ним, –сказала Одри. – Ты даже меня убедила, что хочешь этого. Это была хитрость?

– Это была правда. Я действовала по собственной воле идействительно хотела остаться – ровно на столько, сколько вам требовалось бы,чтобы уйти.

– Я это знала, – кивнула Ди.

– Я же говорила, что голова у тебя работает какнадо, – отозвалась Дженни, глядя ей в глаза.

– А я-то всегда думал, что ты такая милая безобиднаядевочка, – задумчиво проговорил Майкл. – Такая простодушная и честная…

– Так и есть – если и со мной обходятся честно. Если неначинают убивать моих друзей. Если не нарушают обещаний. Я сочла, что впридуманных им правилах игры обман – разрешенный прием. Вот я им ивоспользовалась.