Шубин смотрел на нее и молчал.

— Что? — спросила она. — Что вы смотрите так, как будто ятолько что открыла закон всемирного тяготения? И может быть, вы все-такидовезете меня до Архангельского переулка?

— Да, — сказал он, — довезу. У вас есть копии документов? —спросил он, помолчав. — И этой пленки?

— Есть, — ответила она решительно. — Я вам сейчас покажу.

Они давно уже ползли по тихому, засыпанному снегомАрхангельскому переулку.

— Вот здесь во двор. — Лидия ненавидела и презирала себя засобственную готовность поведать врагу разом все военные тайны, но она ужеприняла решение и знала, что не изменит его. — Приткнитесь где-нибудь тут…

— А почему у вас такая… совсем не женская машина? — спросилон, как будто больше ничего на свете его в данный момент не волновало.

— А какая женская? — запальчиво спросила Лидия. — “Девятки”с “десятками” я не люблю, на “Рено” моих гонораров не хватит, даже если сто летничего не есть и не пить, а “Нива” на московских дорогах — самое то, что нужно.

— Она вам подходит, — согласился он и улыбнулся. — Хотя ещевчера я думал, что вам очень подошел бы “БМВ”. Или какой-нибудь “Субару”. Но“Нива” вам и вправду больше подходит.

Он думал о том, какая машина ей больше подходит?! Он не мого ней думать. Он хотел ее задушить. Он прохиндей и жулик и профессиональноумеет заговаривать зубы.

И стрелять, и драться, и двигаться легко, бесшумно истремительно. Двигаться так удается лишь паре кинозвезд мирового класса,которые, наверное, пытаются изображать именно таких, как Егор Шубин.

— Вот мой дом, — заторопилась она. Ей было неловко. — Здесьеще моя прабабушка жила. Потом бабушка, а теперь я. Мама живет в другойквартире. Ей отец оставил, когда ушел. Но тоже недалеко, на Чистых прудах…

Она объясняла и объясняла, хотя ему скорее всего не былоникакого дела до того, где именно живет ее мама, и, случайно подняв голову,увидела, как по ее шторам с внутренней стороны прошел свет.

Прошел и исчез.

Поперхнувшись каким-то словом, она схватила Шубина за рукавдубленки. Он оглянулся с удивлением и замер — у нее было насмерть перепуганноелицо.

— Что? — спросил он быстро.

— Там кто-то есть. — Пальцы, впившиеся в его запястье, былиледяными. — В моей квартире кто-то есть.

Она говорила придушенным шепотом, и он, сразу поверив,толкнул ее в тень, за угол.

— Откуда вы взяли?

— Т-там только что был свет, — прошептала она, чувствуя, чтоу нее начали стучать зубы. — Я видела свет. Он прошел по шторам.

— Какой этаж?

— Третий. Два угловых окна. Видите?

В окнах было темно, шторы закрывали их по-ночному глухо. Онисмотрели довольно долго.

Свет опять возник, как будто человек в квартире понял, чтоникакой опасности нет, и снова включил фонарь. Круглое желтое пятно, высветившеетемный рисунок на шторах, как переводная картинка, возникло сначала справа, апотом плавно переместилось левее.

Лидия зажмурилась.

Значит, ей не показалось. Значит, в эту минуту кто-тонезнакомый грабит ее квартиру?! Копается в ее вещах! Открывает ее шкафы! Ходитпо ее полу!

— Зачем он светит в окна? — спросил рядом Шубин.

Спросил как-то так, что она не услышала ни звука, нопочему-то поняла.

— У этого окна мой письменный стол. Он, наверное, в столекопается… Нужно вызвать милицию! Сейчас же!

Он перехватил ее руку, потянувшуюся за телефоном.

— Я сам, — сказал он все тем же непостижимым образом. — Гдеваш пистолет?

— В… в машине. В бардачке.

Неуловимое, какое-то смутное движение, и он вытащил у нее изкармана ключи.

— Стойте здесь, не шевелитесь и не входите в подъезд, пока яза вами не спущусь. Номер квартиры?

— Восемьдесят два.

Она не поняла, как и куда он пропал, оставив в ее руках своюкороткую дубленку. Не слышала, чтобы открывалась и закрывалась дверь ее машины.Не видела, как открылась подъездная дверь, которая имела обыкновениеистерически скрипеть и всхлипывать, когда к ней прикасались.

Был Егор Шубин — и растворился. Человек не может такдвигаться, так исчезать, так говорить, не произнося ни звука, тем более еслисчитается, что этот человек просто канцелярская крыса высокого уровня. Кто он?

Господи, зачем он оставил ее одну на улице, в темноте,холоде и страхе, когда у нее дома… грабитель?! Вызвали бы милицию, как всенормальные люди. Милиция бы приехала, разобралась, и не нужно было бы трястисьот страха, прижиматься к ледяной водосточной трубе и гадать, киллер Егор Шубинили все-таки не киллер?

Свет в окнах больше не появлялся, со стороны спящего дома недоносилось ни звука, и Лидия вдруг подумала, что если грабитель окажетсяпроворнее Шубина, то выскочит из подъезда прямо на нее. Что ей тогда делать?Как спасаться? Пистолет Шубин у нее забрал, да и стрелять в темноте во дворесобственного дома она ни за что не решилась бы.

Навалилась паника, скользкая и удушающая, как целлофановаяпленка.

Господи, ей ничуть не было страшно в той отвратительнойноре, которая вела от черной лестницы на первом этаже школы-интерната кподвалу, где взрослые и дети мучили Димку. Там она была сильна, проворна иосторожна, как учил отец. А сейчас она готова была бежать с воплями кудаугодно, лишь бы не трястись за обледенелой трубой и не смея отвести взгляд отсобственных темных окон.

— Там никого нет, — сказал ей в ухо Егор Шубин. Онаподпрыгнула, поскользнулась, вцепилась в трубу, не удержалась и съехала прямопод ноги изумленному Шубину. В трубе оглушительно загрохотало — очевидно,сдвинулись с места ледяные наросты, оставшиеся от недавней оттепели, — и прямоЛидии на ноги обрушились куски льда, снег, какие-то палки, застрявшие в трубе.

— Да что вы подкрадываетесь?! — Шипя от боли и только чтопережитого страха, она поднялась и стала яростно отряхивать джинсы. — Ей-богу,вы смерти моей хотите! Второе покушение за одни сутки, черт бы вас побрал!

— Там никого нет. — Шубин и бровью не повел. — Пусто.

— Куда же делись жулики? — спросила Лидия с некоторой дажеобидой. — Только не рассказывайте, что мне все померещилось после бессоннойночи.

— Человек был один. Я слышал, как он уходил, но догнать несмог. Он ушел через чердак и крышу. Или мы его все же спугнули, или к томувремени, как мы приехали, он уже заканчивал работу. Дверь на чердак заперта. Унего были ключи.