Он, кажется, здорово разозлился, его губы нервно кривились,а глаза метали молнии. Он наклонился еще ниже, а я некстати подумала, какие унего необыкновенные глаза. И губы… Я вздохнула, и мой бюст, против воли,взметнулся на совершенно неприличную высоту, точно намереваясь выпорхнуть изплатья. Его губы дрогнули в усмешке.

— Очень впечатляет, — сказал он весело и поднялруку, пальцы скользнули от моего плеча к груди, а я ответила, едва сдерживаясь:

— Катись отсюда.

— Ты в самом деле этого хочешь? Может, просто боишься,что разучилась соблазнять?

— Да кто ты такой? — рявкнула я.

— Придет время, и узнаешь, — сказал онвыпрямляясь.

— Катись отсюда, — повторила я, обхватывая себяруками за плечи. Меня била нервная дрожь, а еще очень хотелось огреть егочем-то тяжелым. Но это бы не решило наших проблем.

— Обязательно, — кивнул он, сделал шаг в сторонудвери, но внезапно повернулся, притянул меня к себе и поцеловал. Одной рукой явцепилась в его плечо, а другой попыталась отпихнуть, похоже, я не знала, чегохочу больше. Он отпустил меня, и мы уставились друг на друга отнюдь не снежностью. Я бы сказала, в моем взгляде была свирепость, а в его.., я вдругпочувствовала себя так, точно стою голой на виду у толпы, а вслед за этимпришло странное возбуждение, даже если бы на нас в то мгновение действительносмотрели сотни глаз, мне было бы на это наплевать, хотелось только одного:чтобы он сделал шаг, чтобы…

— Уходи, — сказала я, не узнавая своего голоса ивнезапно поняв, что пересекаю опасную черту, за которой нет ни здравого смысла,ни чувства самосохранения, есть только желание, бешеное, уничтожающее. Онзасмеялся, но в его глазах не было веселья, скорее злость.

— Я сделаю с тобой все, что захочу. А пока можешьделать вид, что от тебя что-то зависит. — Ключ в замке повернулся, а черезмгновение он исчез за дверью.

— Сукин сын, — в сердцах сказала я, но он эта врядли услышал. Тут зазвонил мой мобильный.

— Дорогая, — сладким голосом начала Софья, но я ееперебила:

— Жду тебя в своей комнате.

Через три минуты она уже распахнула дверь в мою спальную.Этого времени мне как раз хватило, чтобы передумать посвящать ее в нашизатейливые взаимоотношения с Павлом. Я еще надеялась справиться сама.

— Ну что? — спросила Софья. — Нашла запонки?

— Нашла. Причем обе.

— И что это нам дает?

— Ясно, что он врал. И но-шпа, скорее всего,принадлежит ему. Но парню зачем-то понадобилось это скрывать. Логичнопредположить, из-за номера телефона, что был записан на баночке. Но еслиучесть, что это номер Татьяны, а она его потенциальная теща…

— А ты не могла ошибиться с номером? — неувереннопредположила Софья. Я даже не сочла нужным отвечать. — Но если он соврал,значит, в этом должен быть смысл, — вздохнула Софья. — Постой, вдругу него какое-нибудь хроническое заболевание, а он не хотел, чтобы об этомузнали?

— Может быть, — вяло кивнула я, все еще пребываяпод впечатлением от недавнего разговора с Павлом.

— Тебя как будто все это не очень интересует, —разозлилась Софья.

— Скажи лучше, когда наши гости собираются покинутьнас? — спросила я.

— Вот тебе раз. С чего вдруг такая немилость?

Серова надеется покопаться в архиве, ты ей сама разрешила.Кстати, в настоящий момент она как раз в кабинете Артемьева. Скворцова ждет,когда ты подпишешь договор. Ты собираешься это делать?

У твоей подружки отпуск, и ты сама пригласила ее погоститьнедельку. У Крыськи с Игорем что-то вроде медового месяца, о работе он ни разуне заикнулся, к тому же у него однокомнатная квартира, которая Крысе очень ненравится. Думаю, до свадьбы они будут жить здесь. Потом Крыся получитнаследство и купит дом покруче твоего, по крайней мере, эта затея в ее планах.Так как Алексей вроде бы с ними, возможно, и он задержится до свадьбы.

Выгнать, что ли, всех к чертовой матери? — неожиданнопредложила она.

— Не надо, — поторопилась ответить я.

— Что с тобой происходит? — нахмуриласьСофья. — Что ты ерзаешь?

— Надо подписывать договор, хоть от Скворцовойизбавлюсь, — вздохнула я.

— Разумно. Не хотелось бы тебя расстраивать, но у меняесть новость.

— Скверная?

— Всегда есть надежда, что могло быть хуже. Звонили избольницы, просят срочно забрать Сусанну. — Я даже не нашлась, что сказатьна это, сидела и таращила глаза, Софье пришлось продолжить:

— Чувствует она себя неплохо, но по-прежнему молчит,как партизан. Представляешь, какое это страшное испытание для тетушки? Оназапустила судном в доктора, а все три сиделки уже сбежали. Медсестры боятсязаходить в палату. Я бы на их месте тоже поостереглась. Врач убедительно проситсделать с ней что-нибудь, иначе они вынуждены будут ее связывать.

— А почему она молчит? — нахмурилась я.

— Последствия шока. Она, конечно, заговорит, но к томумоменту пару-тройку граждан сведет в могилу. Что будем делать?

— Если врач говорит, что ее можно забрать…

Надо найти сиделок.

— Уверена, здесь тетушка будет поспокойнее. Я ейпредъявлю ультиматум: либо ведет себя прилично, либо к ней в комнату вовсеникто не войдет.

— А передвигаться она может?

— Слава богу, нет, а то что бы осталось от больницы?

Ближе к вечеру к дому подъехала «Скорая помощь», и тетушкуторжественно перенесли в ее комнату. При этой церемонии присутствовали все, иводворение Сусанны в родные пенаты выглядело бы трогательно, если бы не еезлобный нрав. Она отчаянно мычала и укусила Софью за палец, когда та подошласправиться о ее самочувствии. После этого подходить к тетушке близко никто нерискнул и ее приветствовали на расстоянии.

Вместе с ней прибыла сиделка, которую успела нанять Софья,особа лет двадцати семи внушительной комплекции и очень добродушная на вид. Ясразу же прониклась к ней сочувствием.

— Если вы решите, что та сумма… Я готова обсудить любыеваши пожелания. Для меня главное — чтобы тетушка выздоровела.

— И вы при этом не пострадали, — влезла Софья.