Ты не виноват. Ты и рад бы полюбить обычную девушку, но ни одной из них не сравниться с пышным идеалом, которым дышат картины ушедших мастеров. И все же… По крайней мере, можно было не врать мне. Я ведь все понимаю. Все готова простить – кроме вранья. Зачем было пудрить мне мозги, будто у тебя есть чувства ко мне. Я давала тебе столько времени разобраться с этими своими чувствами – не предполагая, конечно, что это требует еженедельных визитов в красную комнату. Значит, ты сам жаждешь наказания? Что ж, наконец-то в моих силах тебя удовлетворить. Лжецов в этом мире и так предостаточно. Да и наклонности твои трудно признать здоровыми. Позволь же мне защитить твою душу от дальнейших прегрешений.

Я изо всех сил дергаю за пульсирующую серебряную нить, это будет посильнее ударов кожаного ремня, но в тот же миг меня саму выворачивает от боли, тошноты и ужаса… Все меркнет.

Когда София пришла в себя, она увидела над собой сразу несколько встревоженных лиц.

Ощущение тела вернулось к ней. Иначе как объяснить набухающую боль где-то над ухом? Видимо, она все-таки свалилась со своего каменного трона и ударилась головой.

– Не нужно было этого делать, – мягко произнесла Марина, убирая пряди с ее вспотевшего лба. – Я не то чтобы сочувствовала господину К.-В… Хотя врачам и придется потрудиться после того, что ты с ним сотворила. Но на будущее знай: с помощью магии ты можешь причинить кому-то только ту боль, которую готова вынести сама. Если б ты решила, скажем, оторвать ему какой-нибудь орган – отрывать пришлось бы от себя. И еще: магия ударила тебе в голову. Я сейчас не про эту шишку у тебя на макушке. Да, нам дано заглядывать в чужие души, но мы не видим всего. У нас есть слепые зоны – и это прежде всего мы сами. Помни об этом, когда в следующий раз тебе покажется, что некто заслуживает наказания.

– Клод-Валентин… что я с ним сделала?

– Да о ком вы говорите? Ты сама-то в порядке? – Саския то гладила ее по руке, то встряхивала за плечи.

– Она в порядке. Я считаю, что для первого раза все прошло крайне удачно. Ну а Клод-Валентин, надеюсь, поправится. По крайней мере тело поправится – организм-то молодой. Вот, попей воды.

София приподнялась на локтях, потом села, со смущением поглядывая на ведьм, столпившихся вокруг. Весь Шалавник стал свидетелем ее дурости. Но не похоже было, чтобы кто-то сильно ее осуждал. Девушка заметила несколько сочувственных улыбок, которые, казалось, говорили: «Ничего! Сами были на твоем месте – и не так давно!»

– Я не хотела с ним так… Я даже не злюсь. То есть нет, я чертовски зла на него. Но я не хотела…

– Что сделано, то сделано, – сказала Марина, вставая. – Во всяком случае, теперь ты сама видишь, что неподготовленная ведьма может быть опасной и для себя, и для других.

– Позвольте. – Саския тоже встала. – Но вы ведь сами знали, что София – новичок в этих делах. Если она кого-то и подвергла опасности, то только с вашего попущения. Так что давайте обойдемся без обвинений…

– Проницательная девушка, – улыбнулась Марина. – Но я никого и не обвиняю. Да, я хотела, чтобы София испробовала настоящей силы. А то, боюсь, все эти разговоры о магии были слишком абстрактными. И да, мне хотелось напугать ее. Зато теперь наша недоведьма может сама судить, в чем она до сих пор отказывала себе. И во имя чего? Лишь бы старухи из соседнего подъезда не сочли ее гулящей. Давай еще от косметики откажись. И юбку в пол.

– Снова мне сватаете Соломона Лу? – бесцветно поинтересовалась София.

– Послушай, тебе даже не придется раздвигать ноги. Физической близости не будет. Здесь, в Ша… – а, черт с ним, в Шалавнике! – тебе дано пережить то, что происходит с другими. Я сама лягу с Соломоном. От тебя потребуется только настроиться на нас, чтобы это случилось и с тобой. Ну? Останешься при своей драгоценной непорочности. Строго говоря…

У Марины был наготове еще аргумент, но тут что-то изменилось в воздухе. Как будто резко поднялась температура. Дышать стало труднее. Другие ведьмы тоже почувствовали это. Все лица отвернулись от Софии, а в следующий миг рядом с нею осталась одна только Саския. Остальные бежали прочь, мимо нее – в мелькании голеней, пяток, разбивающих песок и гальку, в общем крике было не разобрать, куда все сорвались.

Но они были в Шалавнике. Ей не нужно было полагаться на зрение. Ей нужно было просто заново отпустить себя, чтобы быть всюду, быть причастной всему. И София отпустила.

На вершине горы, откуда Марина произносила свою речь, держа за руку Соломона, снова был Соломон – и его снова держали, но уже не за руку, а за горло, при этом его ноги не касались земли. Медиатор не прекращал наносить удары в голову тому, кто нес его к краю обрыва. Эти удары не могли замедлить безжалостного чужака, как не смогли остановить его и те несколько ведьм, что оказались рядом. Их тела лежали поодаль, раскиданные яростной схваткой. Только одна из лежавших слабо шевелилась, скуля и трогая сломанную челюсть.

Создание, пришедшее убить Соломона Лу, не было человеком, хотя и выглядело почти как человек – как высокий мужчина лет тридцати, атлет и блондин. Все его тело ниже горла покрывали доспехи: не громоздкие средневековые латы, похожие на производное от кастрюли и дуршлага, а современная рыцарская броня, черная, облегающая и хищная в своем блеске. Шлема не было. Лицо его образцовой лепки – высокий лоб, ровный нос, крупный подбородок с ямочкой – напоминало лица античных статуй, в том числе своей неподвижностью. Окровавленный кулак Соломона Лу раз за разом врезался в скулу и переносицу незнакомца – вот уже лопнуло набухшее мясо, но черты его оставались бесстрастными, а взгляд – одновременно отрешенным и сосредоточенным. Он даже не моргал.

– На него не действует магия! – крикнул кто-то.

София явственно расслышала эти слова, но их смысл дошел до нее позже – когда она сама попыталась сдержать продвижение рыцаря. Начав пробираться ему в голову, чтобы завладеть его мышцами, она почувствовала, как проваливается в никуда. На броне чужака вспыхнули рунические знаки, и ее колдовство не отразилось, а просто бесследно кануло под поверхность его кожи, словно внутри внешней оболочки таилось абсолютное засасывающее ничто, из которого магия уже не могла вырваться. Девушка отпрянула в ужасе, оборвала контакт, ведь магия была ею – это ее часть навсегда исчезла внутри рыцаря.

Соломон – перекошенный в оскале рот, вспухшие вены на лбу – из последних сил утопил пальцы в глазницах своего палача. Брызнула кровь, и хватка разжалась. Но к этому моменту под ногами медиатора уже не было земли – вернее, она была далеко внизу. Тело полетело ей навстречу, и единственное, что ведьмы успели сделать, – это сцепить руки между собой и сгрудиться у подножия скалы в том месте, куда через секунду упал Соломон.

София зажала рот. Женщины кричали и тут же теряли сознание от боли в переломанных руках. Девушка подняла взгляд на вершину горы – там было пусто. Нападавший исчез.

– Уходите немедленно. – Бледная большеглазая Валерия впихнула в дрожащие пальцы Софии музыкальную шкатулку, провернула несколько раз ключик завода. – Они сейчас не станут разбирать, кто виноват. Могут решить, что это вы его привели.