Шведов Алексей Викторович, известный подпсевдонимом Владимир Сорогин, был прописан по улице Маршрутной, шестьдесятсемь, квартира восемь. Это доктор Белинский узнал, воровато прошмыгнув послетого, как сменился с работы, в адресное бюро: снова напрягать тещу не хотелось.Знание места жительства Шведова ничем особенным Белинского не обогатило: улицаМаршрутная находилась на самой глухой Автозаводской окраине, туда добиратьсячаса полтора, никак не меньше, да еще с пересадками. Может, и ходила прямаямаршрутка или «Автолайн», но доктор Белинский таких подробностей не знал. Все,что он мог, это узнать домашний телефон Шведова в справочной и позвонить понему. На звонки никто не отозвался, и это не слишком-то удивило Вениамина:хозяин означенной квартиры находился в морге. Конечно, у него могли быть жена идети, которые подняли бы трубку, однако что-то подсказывало Вене:Шведов-Сорогин был одинок. Окажись у него семья, его стали бы искать, и тогданеопознанный труп перестал бы таковым считаться, обрел бы имя, фамилию иотчество. Да, Шведова-Сорогина не искали. Возможно, конечно, домочадцам простоплевать на его судьбу? Или они даже рады, что Шведов исчез? Если читали егорассказы – да, это было вполне объяснимо!

Но все-таки Веня почти не сомневался в полнойизоляции, в полном одиночестве Сорогина.

Ладно, он одинок. А Холмский исчез. И сноватупик, так получается? Данила-мастер мог сбежать в родимый Богородск, но,видимо, не сбежал, если по-прежнему значится в розыске. Отсиживайся он дома,его уже сцапали бы...

Впечатления дня накручивались на стерженьсознания, как проволока на катушку. Климушка – бесценный помощник: сколькоинформации благодаря ему поимел сегодня Белинский! Надо надеяться, сынКлимушкина уже выздоровел, водка с укcусом – более чем действенное средство...От слова «укcус» мысль естественно перетекла к Ларисе Вятской. Как она там?Надо будет позвонить в 33-ю больницу. А еще – не позвонить ли ее отцу, неузнать ли, как он себя чувствует?

Но это потом. Все-таки надо попытаться уснуть.Ведь невозможно до чего-то додуматься, не имея совершенно никаких данных! Спи,спи, Венечка! Понятно, что тебе до смерти охота сорваться и ринуться на этусамую улицу Маршрутную. Но это полная чепуха, не твое это дело – расследованиепреступлений. Не твое! Для такого дела особый талант нужен, а тебя тольколюбопытство влечет. Твое дело – конкретное, любимое – людей лечить. Диагност изтебя получился бы замечательный, пойди ты по этой стезе, да и врач-спасатель –тоже хоть куда.

Правда, бывают случаи, когда ты своимнаметанным взглядом сразу ставишь диагноз и понимаешь: этого человека неспасти. Срок его жизни отмерен. Вот если вернуться к Вятскому... О таких встарину говорили: «Не жилец!» И не столько болячка сердечная его гнетет,сколько глухая тоска. Дочь, видимо, он любит до безумия, эта любовь его иподкосила. Что ж такое приключилось с Ларисой Вятской, что могло довести ееотца до полубезжизненного состояния?

Так... все по новой, да, Веня? Опять за свое?Не Сорогин, так Вятские?

Он вертелся с боку на бок, словно марионетка,которую кто-то дергает за нитки. Нитками были мысли.

Вряд ли несчастья Ларисы связаны с деламисердечными. Что-то тут другое... причем это известно соседям. Те два жестокихкрасавчика-близнеца, к примеру, отлично знают, что приключилось с Эллочкой, какони ее называют. Что это они болтали?

«Про то, что она Лариса, все давно уже забыли!С самого лета ее только Эллочкой зовут».

А когда Веня удивился, дескать, почему, одиниз близнецов ляпнул: «А вы разве не читали в газете?..»

Что ж такое должно быть в газете проЛарису-Эллочку? И с чем связано для Вениамина это имя – Эллочка – довольно-такимиленькое имя, между прочим, – что при воспоминании о нем тошнотаподкатывает к горлу?

Газета, газета... Газет много. Центральные,областные, городские. Государственные и частные. Приличные и скандальные.Однозначно – надо искать в скандальной городской.

«Ага, все-таки ты будешь искать?» – ехидноспросил кто-то – может, привычно покинутый Морфей? Веня угрюмо кивнул. Морфейокончательно разозлился и подал в отставку, а Белинский пошел к письменномустолу. Где-то тут в ящике должен валяться читательский билет областнойбиблиотеки. Посмотреть, со скольки работает зал периодики. Тот, которыйпритулился в старом храме на Ильинке. Так, вот билет... На обороте отпечатанорасписание, телефоны. Ого! Да ведь в субботу выходной день. Сегодня суббота.Вот же гадство...

Ну не судьба так не судьба. Оставь, Веня, своидетективные бредни, займись простым, конкретным, нужным делом. Только такимделом можно отвлечься от навязчивых мыслей. Домашними заботами, например. Такихзабот у него не больно много – благодаря прежде всего Алевтине Васильевне,которая коня на скаку остановит между делом, в горящую избу запросто войдет,если это нужно, а уж там гвоздь вбить, прокладку в протекающем кране сменить,ковры вынести во двор и выбить, люстру перевесить – это ей вообще раз плюнуть.Существовало только одно на свете дело, с которым не могла справиться мадамтеща: покрасить что-нибудь железное. То есть деревянные поверхности – сколькоугодно, а на краску для металла у Алевтины Васильевны была аллергия. Между темпокраски настоятельно требовала именно металлическая поверхность: протеклаводная часть в газовой колонке, деталь сменили, но покрасить заржавевшую отпротечки трубу руки у Вени не доходили. А когда доходили, Алевтина Васильевнаоказывалась дома и работать было нельзя. Но вот сейчас как раз так сошлось, чтотещи нет – уехала помогать подруге на даче собирать смородину, – а у Венисна ни в одном глазу.

Полезное с приятным, так сказать.

Он достал загодя купленную маленькую баночку сэмалью, кисточку, расстелил под трубой несколько старых газет и взялся заработу.

Впрочем, если Веня надеялся, что разгадкаосенит его в приливе трудового энтуазизма, то глубоко ошибался. Он выкрасилпроржавевшую трубу, потом, найдя диссонанс отвратительным, покрасил и вторую, апрежние вопросы так и реяли вокруг, словно мухи, привлеченные запахом краски...если бывают такие противоестественные мухи, конечно. Но всякое дело имеет своезавершение. Когда красить оказалось больше нечего, Веня закрыл баночку,поставил кисть в растворитель, унес обе банки в шкафчик на балкон, чтобы ничтоне оскорбляло обоняния любимой тещи, и начал сворачивать газеты, которые лежалина полу ванной комнаты.