Она захлопнула багажник и пожала плечами.

– Что случилось?

– Да я телефон либо потеряла, либо домазабыла. Скорей всего, дома, потому что он лежал в кармане жакета, а жакет я всумке не нахожу. То есть я и его забыла! Вот же прогрессирующий склероз! Теперьпонятно, почему Жерар не предупредил, что опаздывает. Наверняка названивал, ателефон-то остался в Париже! Ну что я за дура, почему не догадалась подъехать вНуайре к его офису!

– Ну давай мы ему из дому перезвоним. Ахда, здесь же нет телефона... Тогда от соседей? Или это неловко?

– Да почему?.. – Николь рассеянноогляделась. – Только от кого? Ни Женевьев, ни Марка с Гретой, ни Жаклин иВиктора дома нет.

– Почему ты думаешь?

– Машин не видно. Здесь все всегдаоставляют машины около домов, как в Париже. Одна я в гараж ставлю.

– А почему? Боишься, угонят твою малявку?

– В том-то и дело, что боюсь, что неугонят! – хихикнула Николь. – Ты правильно сказала насчет малявки.Вот увидишь, какие тут у всех авто. Последние модели «Мерседесов», «Фордов»,«Вольво» и всякого такого. Ну, я и убираю свою крохотульку с глаз долой, чтобне позориться. Что и сделаю как можно скорей, а ты пока открывай ставни. Толькодавай сначала наши сумки достанем.

Лера не позволила Николь напрягаться: самавытащила все три битком набитые сумки с вещами и продуктами (по пути ониосновательно затарились в супермаркете для автомобилистов в Оссере, потому чтов Мулен не было магазинов из-за малочисленности населения, за продуктами ездилив Нуайр, где был супермаркет, но в Оссере все куда дешевле), втащила их навысокое каменное крыльцо родового гнезда Брюнов и принялась открывать ставни надвери, потому что она оказалась наполовину застекленной и нуждалась в защите.

Ставни были белые, тяжелые. Их следовалоразвести в стороны и укрепить особыми задвижками, сделанными в форме голов вмонашеских капюшонах. Даже и без этой реалии Лере казалось, что она совершаетнекое священнодействие. Все здесь было другое, другое, совершенно непохожее наее прежнее существование в Нижнем Новгороде, в России!

– А на окнах как открыть? – спросилаона, оглянувшись на Николь, которая уже завела машину в гараж, очевидно,переделанный из бывшей конюшни, такой он был огромный и просторный – под статьдому.

– Ставни на окнах? Изнутри, конечно. Какже иначе?

Лера пожала плечами. Она не знала – как. Онапрожила всю жизнь в панельном доме, в деревне родни у них не было, из всейфеодальной собственности – фанерная дачка и четыре сотки земли, так что где ейбыло ознакомиться с конструкцией ставен? К тому же это были французские ставни!Небось тоже четырнадцатого века!

Вошли в дом, и Леру сразу начало трясти, такхолодно оказалось внутри. Но стоило ей поглядеть на огромный камин в столовой,на большущий дубовый стол, на дубовые поставцы с оловянными кружками итарелками... Много чего навидалась она в парижской квартире Николь, но такогоколичества антиквариата не было даже там.

– Как тебе наш Блошиный рынок? Знаменитыйрынок в Париже, где продаются старые вещи? – усмехнулась Николь, глядя наошеломленное лицо подруги.

– Слушай... это просто с ума сойти! А выне боитесь вот так это оставлять без присмотра? Ведь большую часть времениздесь никто не живет.

– По-настоящему ничего ценного здесь ужене осталось, – объяснила Николь, стаскивая чехлы с мебели. – Нас трираза грабили, а кроме того, тетушка Мари, накануне смерти выжив из ума, продалапочти все из дому каким-то цыганам за бесценок, франков за триста или что-то вэтом роде.

– Да ты что?!

– Ну да. Поэтому здесь, внизу, ещеничего, более или менее представительно, а наверху довольно убого.

На втором этаже, в двух больших спальнях,оказалось и впрямь пустовато. Огромные дубовые кровати да такие же платяныешкафы, которые язык не поворачивался назвать иначе как гардеробы. Две-тригравюры с сюжетами из Библии: чрезмерно тепло одетая Ревекка у колодца подпальмой, рядом топчется приунывший от долгого воздержания Иаков, потом что-тосвязанное с приключениями благочестивого Иосифа, и еще портрет красивой дамы вкринолине, с двумя маленькими девочками.

– Это твои предки? – расширила глазаЛера.

– Да нет, просто красивая картина. Но незря эта комната называется у нас в семье «спальня дочерей». Наверное, в началевека здесь вполне могли спать девочки, которые одевались так же, как эти,изображенные на гравюре...

Да запросто они могли здесь спать! Может, ихпризраки сейчас потихоньку таращатся из углов на двух других «девочек», которыенынче ночью возлягут на их кровати?

Лера огляделась, чувствуя себя так, словно имс Николь предстоит ночевать в каком-то музее. Укрываться перинами, а неодеялами, под головы подкладывать валики, а не подушки... За стеной ваннаякомната, окно которой выходит в огромный заросший сад – не сад, а царствоСпящей красавицы! В ванной, правда, все современно, ковшиком из тазикаполиваться не надо, достаточно зажечь газовую колонку и краник повернуть, тутже унитаз-компакт и нормальная раковина, но на полу лежат домотканые коврики, авышитые вручную полотенца висят не на крючках, а раскинуты на специальных такихбронзовых ширмочках с шишечками...

Тут Лера заметила, что Николь исподтишкаулыбается, поглядывая на нее, – и смущенно отвернулась. Ну да, конечно,она кажется этой хорошенькой, изысканной француженке сущей дикаркой. Вот,думает небось, раскатала губу! Уже, конечно, представила, как сама будет жить втаком же доме – только еще шикарней, потому что этот Жерар безумно богатыймэн, – пользоваться таким же антиквариатом, потому что французские предкиэтого полурусского мсье умудрились ничего не потерять во время революции, апотом благодаря удачным семейным союзам еще и приумножили былые богатства.Однако ты сначала понравься придире-жениху!

Но тут же Лера вспомнила, как в позапрошломгоду к одной ее подруге приезжали в Нижний знакомые англичане. Подруга решилапродемонстрировать им рашен экзотик и свозить на свою дачу в Семенов (два часаезды от Нижнего). Ехали они, ехали, вдоль дороги стояли леса, расстилались поля,англичане сидели, разинув рты, и время от времени спрашивали с некоторымужасом: «Это все еще Россия?!»

Настроение мгновенно улучшилось, чувствонационального самосознания воспрянуло. Ну и не понравится! Ну и в пень!

– Мон Дье! – воскликнула вдруг Николь,стоявшая у окна. – А вот и Жерар!

У Леры похолодели ладони.

Снизу послышался звук мотора, потом двигательзаглох, хлопнула дверь автомобиля, и веселый, звонкий мужской голос воскликнул: