— Сначала поешьте. Вам нужны силы. Расспрашивать будем потом.

Сесили придвинула к нему свою миску. В лучах закатного солнца, проникавших в трапезную из высоких сводчатых окон, голова у него словно была объята пламенем.

— Доешьте, пожалуйста, за меня. Я уже сыта.

Он искренне рассмеялся и подтянул к себе миску.

— То есть больше вы есть не желаете.

— Варево ужасное, — прошептала она. Его смех окутал ее, согрел, словно одеяло. Пресвятой Боже, она так привыкла к нему, к его силе, к тому, что он рядом и защищает ее… тяжело будет с ним расстаться. По спине у нее пробежал холодок.

— Вы будете здесь… когда нас с Уильямом обвенчают? — вдруг спросила она.

Локлан с шумом бросил ложку в пустую миску и нахмурился.

— Придется. Я обещал Генриху проследить, чтобы все было исполнено как следует.

— А что потом? — спросила она.

— Потом отправлюсь в Шотландию и верну свои владения.

— Как… там, у вас в горах? — робко спросила Сесили.

Локлан позволил себе подумать о северных землях, открытых всем ветрам, о владениях его семьи. Горные вершины, быстрые реки, обрывистые утесы… Он провел пальцем по завитку дерева на столешнице.

— Там голо и очень ветрено. Ветры дуют всегда. Понятия не имею, как там сейчас. Замок разрушен. Снесен до основания. Там ничего не осталось, — с трудом проговорил он.

Сесили сложила руки на коленях, на юбке образовались складки.

— Тогда зачем возвращаться? — негромко спросила она.

В самом деле, зачем он туда возвращается? О том же Локлан снова и снова спрашивал себя. Он всегда считал, что хочет вернуться, чтобы отомстить представителям клана, которые убили его родных, но, по правде говоря, тот огонь внутри него давно погас. Теперь его поступки не будут иметь никакого значения.

Он поднял голову и увидел, что она спокойно смотрит на него ярко-зелеными глазами.

— Простите, мне не следовало спрашивать, — заметила Сесили. Руки ее по-прежнему лежали на коленях.

Локлан не сводил с нее пытливого взгляда. Он ждал, что его охватит стыд, что его душу будет пожирать мучительное сознание собственной вины. Он всю жизнь будет нести наказание за мальчишку, который стоял на холме и ничего не сделал, чтобы спасти своих близких. Но знакомая ненависть к себе так и не появилась. Тупая боль в сердце ослабла. Локлан понимал, по какой причине. Причина сидела напротив, сбросив просторный капюшон на плечи. Блестели поспешно заплетенные косы каштанового цвета с пепельным оттенком. Милая, ангело-подобная Сесили! Склонив набок голову, она наблюдала за игрой чувств у него на лице. Ее белая кожа мерцала в пламени свечи.

Как мог он так дурно с ней поступить? Грубо овладел ею, как какой-нибудь древний варвар… Он недостоин целовать ту землю, по которой она ходит… Локлан надеялся, что все исправит, если разыщет Уильяма.

С трудом оторвавшись от нее, он резко отодвинул пустую миску. Задребезжала деревянная ложка.

— Куда запропастился этот монах? — Его голос внезапно стал резким и властным; он хлопнул ладонями по столешнице, потом резко оттолкнулся от скамьи и встал. — Он должен проводить нас в спальню!

Келья была тесной и узкой. Вошедший первым монах осветил помещение факелом; они увидели в углу у сырой стены низкую узкую постель, накрытую тонким соломенным матрасом и вытертым одеялом. На маленьком тонконогом столике у окна стояли глиняный кувшин и таз для умывания. Взяв из каменной ниши огарок свечи, монах зажег его от своего факела и снова поставил огарок в деревянный подсвечник. Затем повернулся к Локлану и Сесили.

— Вот, — добродушно проговорил он, широко улыбаясь. — Вам нужно что-нибудь еще?

Локлан пригнулся, чтобы не удариться головой о притолоку, и заглянул внутрь.

— Нет ли у вас кельи побольше?

— Побольше? — тихо и озадаченно переспросил монах. — К сожалению, милорд, все наши кельи одинакового размера. Конечно, вы можете спать в общей спальне с монахами. — Он покосился на Сесили, которая стояла за Локланом в коридоре, и понизил голос: — Но там неподходящее место для леди!

Она ужасно устала, в животе комом стоял жирный суп. Сесили смотрела на постель из-за плеча Локлана. Пусть она узкая, холодная, пусть одеяло слишком тонкое. Ей хочется одного: лечь и закрыть глаза. Шагнув вперед, она осторожно постучала Локлана кулачками по крепкой спине.

— Локлан! — громко сказала она, привлекая его внимание. — Здесь есть постель, вот что самое главное. Прошу вас, я хочу спать.

Посмотрев на нее, он заметил, как она устала, под глазами залегли тени. Какая разница, большая комната или маленькая? Сесили сейчас рухнет на месте от изнеможения!

— Ладно, ничего, — рявкнул он, выпроваживая монаха из комнаты.

Сесили уронила свою кожаную сумку на пол там, где остановилась. Локлан у нее за спиной закрыл дверь. Лязгнул металлический засов, входя в паз.

Волоски у нее на затылке встали дыбом, ей стало жарко. Она остро чувствовала его внимание. Наступила тишина — неприятная, неловкая, насыщенная воспоминаниями. В прошлый раз, когда они ночевали в одной комнате, произошло много всего. Сесили кашлянула. Ей вдруг стало не по себе. Его близость смущала. Несмотря на усталость, нервы у нее были на пределе не только от тревоги, но и от… нерастраченного возбуждения.

Она круто развернулась к нему. Широкие плечи Локлана занимали весь дверной проем, его голова касались притолоки. Сердце у нее в груди застучало быстрее.

— Мне как-то не по себе.

— Ну да, келья тесная и неудобная. — Он оглядел сырые каменные стены и поджал губы. — Согласен, здесь не лучшее место для ночлега.

— Нет, Локлан, я о другом… О том, что… мы ночуем в одной комнате.

— Хотите сказать — после того, что произошло накануне, — прямо ответил он.

Лицо у нее вспыхнуло, она помнила, как он ласкал ее, как… Сердце затрепетало, глубоко внутри снова проснулось желание. Она обхватила себя руками, злясь на себя и пытаясь успокоиться. Только бы он ничего не заметил! Он ведь вполне ясно дал ей понять, что она его не стоит; более того, он даже прервал их венчание!

— Я могу… спать на полу, — еле слышно продолжала она. — Мой плащ довольно удобный, если его свернуть.

— Нет, Сесили, на полу буду спать я.

Сердце у нее наполнилось грустью, от тоски стало больно. Делить с ним комнату, слушать его ровное дыхание, шорох его одежды — самая настоящая пытка. Чем скорее они отыщут Уильяма, тем скорее она избавится от невыносимого положения и вернет остатки здравого смысла.

Среди ночи она проснулась. В узкое незастекленное окошко проникал лунный свет, и обстановка кельи казалась какой-то неземной. Локлан растянулся на деревянном полу рядом с кроватью, она