слышала его глубокое, ровное дыхание. Всмотрелась в его суровый профиль: высокие, резко очерченные скулы, изящные очертания губ… Одна рука лежала на полу, во сне он растопырил пальцы. Сердце у нее екнуло. Как он близко! Они дышали в унисон…

Сесили задрожала, подтянула колени к груди и плотно обняла их. Она надела на себя всю одежду, даже плащ, и все же мерзла под тонким одеялом. Только сапоги она стащила с ног и поставила в изножье кровати, рядом с сумкой. Казалось, холод от окна проникает под кожу, под одежду, залетает за воротник, под юбки. Она подняла руку, чтобы поправить плащ, и ее замутило. Неужели сейчас вырвет?

Скатившись с кровати, она осторожно перешагнула через вытянутые ноги Локлана и, спотыкаясь, побрела к глиняному тазу. Схватившись за столик, она склонилась над тазом и тяжело задышала. Однако она не чувствовала себя больной. Лоб и шея покрылись испариной. Кожа горела от жара.

— Сесили! Что случилось?

Локлан очутился рядом, положил руку ей на плечи, помог выпрямиться. Она и не заметила, когда он встал.

— Меня… тошнит, и так холодно, — пробормотала Сесили, снова склоняясь над тазом. Тошнить стало меньше, зато дрожь усилилась. — Идите спать. Ничего страшного. Я справлюсь.

Не обращая внимания на ее тихий приказ, он приложил прохладную ладонь к ее лбу и тихо выругался.

— Да у вас жар. Ложитесь в постель!

— Но… меня может вырвать, — смущенно возразила она. — Пожалуйста, оставьте меня здесь.

— Я принесу таз.

Он помог ей улечься на узкую кровать, укрыл одеялом, подоткнул его со всех сторон, поставил таз на пол рядом с кроватью. Сам сел на край кровати, касаясь ее бедром, и принялся убирать влажные пряди волос с ее лба. Волосы липли к коже.

Она вздрогнула.

— Локлан… какие у вас холодные пальцы! — Повернувшись на бок, лицом к нему, она плотно обхватила себя руками. — Моя кожа горит, когда вы до нее дотрагиваетесь.

Неожиданно ему стало страшно.

— Нужно унять жар, — пробормотал Локлан себе под нос. Сбросив с нее одеяло, он подвинул ее невесомое тело к себе и стащил с нее толстый плащ.

— Что вы делаете? — Сесили говорила невнятно, язык еле ворочался. Под затылком хрустела солома. Ей удалось отнять у него край плаща, она попыталась снова укрыться им, чтобы стало теплее.

Локлан решительно швырнул плащ на пол.

— Нет, Сесили, это надо снять. Попробуем сбить жар. — Он нахмурился, роясь в памяти — как лучше с ней поступить? Голова закружилась от страха, мешая думать. Что? Что ему делать?

Он порылся в ее сумке и достал кусок полотна. Неуклюже плеснул в таз воды из кувшина. По деревянным половицам разлились лужицы, светлый дуб потемнел. Он окунул в воду тонкую ткань, выжал своими сильными руками и положил влажную ткань на лоб Сесили.

Она застонала и попыталась отвернуться.

— Простите, — прошептал он. Снова и снова окунал он материю в воду и прижимал к ее горящей коже, к щекам, к затылку, к шее. Но, несмотря на его старания, ей становилось все хуже. Она беспокойно металась по кровати и что-то невнятно бормотала.

Ей не лучше… Он не справится один! Ему нужна помощь!

Страх, дурные предчувствия раздирали его, когда он снова окунул ее головное покрывало в кувшин. При мысли о том, что он может ее потерять, ему делалось не по себе. Выбежав в коридор, он побежал в темноте, сам не зная куда, и принялся молотить кулаками во все двери.

— Помогите! — кричал Локлан. Из легких рвался хриплый, надтреснутый голос. Она не может умереть! Она не должна умереть!

Он добежал до двери в конце коридора и ворвался внутрь. Дверь хлопнула на петлях. Он смутно заметил ряд кроватей. В темноте поднимались бритые головы и поворачивались к нему, комната заполнилась взволнованным шепотом. Очевидно, он попал в общую спальню.

— Какова цель вашего вторжения? — к нему подошел высокий человек в серой рясе, с серебряным крестом на груди. Его лицо было помятым спросонок, на нем застыло усталое выражение. Серый капюшон был отброшен назад. Голова у него была выбрита, ноги босые. — Я аббат Бертрам. В чем дело?

— Мне нужна помощь! — задыхаясь, проговорил Локлан. Слова застревали у него в горле. — Моя… моя Сесили! Она больна! — Он размахивал руками.

Аббат Бертрам схватил Локлана за руки.

— Успокойтесь, молодой человек, и ведите меня к ней.

Они толпились в тесной келье — Локлан, аббат и два монаха, которые их сопровождали. Все пристально смотрели на Сесили. Она лежала на спине, кожа пошла красными пятнами, голова жалко изогнулась на матрасе. Губы у нее пересохли. Локлан снова схватил влажную ткань и прижал к ее лицу.

— Ей хуже, — буркнул он.

— Она действительно больна, — согласился аббат, — но здесь мы не можем ее лечить…

— Что? О чем вы говорите?! — воскликнул Локлан. От горя у него разрывалось сердце. — Что значит «здесь вы не можете ее лечить»? Разве при аббатстве нет больницы? Нет братьев, которые изучали медицину? — При мысли о том, что Сесили не будет рядом, его охватило чувство огромной потери, крайней беззащитности.

— Позвольте мне договорить, милорд. — Пожилой аббат положил руку на плечо Локлана, успокаивая его. — Вы слишком спешите с выводами.

— В чем дело? — вскинулся Локлан. — Говорите же!

Аббат смерил его ошеломленным взглядом. Обычно к нему не обращались столь бесцеремонно.

— Ее могут вылечить монахини. Их обитель через стену, у них есть больница. Сестры наверняка сумеют ей помочь. Джон, Фрэнсис… — он повернулся к монахам, стоящим в дверях, — пожалуйста, отнесите эту добрую леди к дверям женского монастыря… и осторожнее!

— Я сам понесу ее! — властно прорычал Локлан. Склонившись над кроватью, он подсунул руки под спину Сесили и без труда поднял ее.

Ее голова легла ему на грудь, одна рука безвольно повисла. Жар от ее тела прожигал ему рубаху, сердце сжалось от отчаяния.

— Накройте ее плащом, — велел аббат одному из монахов. — Мы сейчас выйдем на холод. — Его светло-карие глаза встретились со взглядом Локлана. — Следуйте за мной и ни о чем не беспокойтесь.

Ворота женского монастыря представляли собой широкий сводчатый проем, врезанный в толстую стену, окружившую аббатство. Снаружи висел железный колокол. Ухватившись за привязанную к колоколу веревку, аббат принялся звонить. Звонить пришлось долго. Сначала с другой стороны было тихо, потом, хвала Всевышнему, Локлан услышал шаги.

Дверь отворилась со страшным скрипом. В проеме показалась женская голова, туго повязанная белым платком.

— Аббат Бертрам! — воскликнула монахиня. — В чем дело?

— Сестра Агнес, простите за позднее вторжение. Леди тяжело больна, ей нужно помочь, — хладнокровно ответил аббат. — У нее жар.

Монахиня посмотрела