на Сесили, лежащую на руках у Локлана. Она подняла на него взгляд.

— Несите ее, милорд. Первая комната справа.

Медленно и осторожно Локлан уложил Сесили на кровать в комнате, которую указала монахиня. Она свернулась на матрасе, подогнув колени и что-то бессвязно бормоча.

Опустившись на пол на колени, он убрал с ее лба влажные волосы. Шея у нее была в испарине, на шелковистом горле бешено бился пульс.

Сесили ненадолго открыла глаза, окинула его мутным взглядом. Блеск ее зеленых глаз притупился из-за лихорадки. Она изумленно ахнула и слабо взяла его за рукав.

— Уильям… — прошептала она. — Это ты?

Когда он услышал ее слова, сердце у него разбилось. Он пошатнулся, охваченный горем. Если ему требовалось доказательство того, что она хочет быть с другим, теперь он его получил.

— Милорд… — стоявшая позади него монахиня откашлялась. — Теперь вы должны уйти. Ваша супруга бредит, и мы будем ее лечить.

Глаза Сесили закрылись снова, однако она попрежнему что-то неразборчиво бормотала.

Локлан встал и сдвинул брови.

— Нет, я остаюсь здесь. — Он навис над миниатюрной монахиней.

Сестра скрестила руки на своем девственно белом облачении и сделала шаг к нему. На лбу у нее образовались глубокие морщины.

— Мужчинам нельзя здесь находиться. Вам придется уйти, — ласково, но твердо возразила она. — Не волнуйтесь, милорд, мы позаботимся о ней. При первых же признаках опасности сразу вас известим.

«При первых же признаках опасности»…

— Вы хотите сказать, если она умрет?

Эта мысль ударила его прямо в сердце. Понурившись, он попятился. Кровь стучала в висках, каким беззащитным он себе казался! Она не должна, не может умереть… а он сейчас не в силах ее защитить!

— Если вы не уйдете, милорд, — продолжала монахиня, — боюсь, мне придется кого-то позвать, чтобы вас вывели.

Монахиня ему угрожает?!

— Хорошо, я уйду, — с трудом проговорил Локлан. — Но послушайте, сестра. Я останусь там, за стеной, — указал он на ворота. — Прошу, дайте мне знать, как только что-то изменится! Что угодно, вы меня слышите?

— Слышу, милорд, — кивнула монахиня. — Не сомневайтесь, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы ей стало лучше.

Склонившись над кроватью, Локлан положил руку ей на лоб. Ее кожа горела.

— Сесили, я привезу тебе Уильяма, — внутри его образовалась пустота. — Для того, чтобы снова увидеть его, ты должна победить болезнь.

Локлан отвернулся. Его сердце разбивалось на тысячу осколков.

Глава 16

Сесили потерла глаза: перед ней все расплывалось.

Она лежала в постели, но не в той постели и даже не в той келье, где заснула накануне ночью. Узкие дубовые балки подпирали потолок над головой. Грубо оштукатуренные стены, на которых проступала зеленоватая плесень, были голыми, если не считать единственной ниши, в которой стояли незажженная свеча и серебряный крест. Сесили обвела келью взглядом. Где Локлан? Не было никаких признаков того, что он побывал здесь: ни плаща, лежащего на полу, ни меча, ни пояса.

Изнутри поднималось смутное беспокойство. Хотя думать было трудно, она цеплялась за обрывки воспоминаний. Тошнота, которая поднималась изнутри; потом ее несли сильные руки. Она слышала низкий голос Локлана, который ее успокаивал. Все тело горело, руки и ноги отказывались двигаться. В целом ощущение было такое, словно она упала с лошади и сильно ударилась о землю или ее переехала телега. Она вспомнила, как жар пожирал ее тело, ужасную жажду… Она болела, вот что.

Но где она? И куда подевался Локлан? Чуть приподняв голову, она увидела, что ноги у нее голые. Всю ее одежду куда-то унесли, она осталась лишь в сорочке и нижнем белье.

Осмотрев небольшое помещение, она заметила, что ее платья и плащ, аккуратно свернутые, лежат на табурете в углу.

Помещение заполнял приятный аромат: пчелиный воск, смешанный с запахами розмарина и лаванды. Запахи напоминали о лете. Пучки высушенных лекарственных трав лежали возле двери. Значит, ее лечили травами? Но кто ее лечил? Она понятия не имела.

Отбросив простыню, Сесили спустила ноги на пол, и комната сразу закружилась перед ней. Мало-помалу головокружение прошло. Стараясь не потерять равновесие, она осторожно встала на ноги. Просто нелепо! Она привыкла считать себя сильной, у нее нет времени для такой усталости. Сунув ноги в заляпанные грязью сапоги, она решила разыскать кого-нибудь, кто объяснит, где она находится и что случилось. А если она найдет Локлана, тем лучше.

Сесили попыталась открыть дверь кельи, деревянные доски казались непривычно тяжелыми. Белая ночная рубашка липла к телу. Она вздрогнула. В полутемном коридоре было пусто и тихо. Может, еще рано и все спят? Снаружи доносились первые рассветные птичьи песни. Она осторожно побрела в полумраке, держась рукой за сырую оштукатуренную стену.

— Эй! — позвала она. — Есть кто-нибудь? — Собственный голос показался ей необычно хриплым, слова с трудом слетали с губ.

Она целеустремленно шагала вперед. Дыхание вырывалось хрипло, с трудом, как будто она взбежала на вершину холма, а не прошла несколько шагов по коридору.

В конце коридора показалась кругленькая невысокая монахиня. Заметив Сесили, она остановилась.

— Ах, хвала Всевышнему, вы проснулись! — Она поспешила Сесили навстречу. — Но вам еще нельзя вставать, миледи. — Монахиня разгладила руками свое белое облачение. На тонком кожаном поясе вокруг ее обширной талии висел деревянный крест.

— Я проснулась и не поняла, где нахожусь и что со мной.

— Вы были серьезно больны, миледи, и у вас поднялась очень высокая температура. Ваш муж перенес вас сюда из аббатства.

Сесили густо покраснела. Конечно, маленькая монахиня решила, что Локлан ее муж! Иначе с какой стати они путешествуют вдвоем?

— Значит, мы… рядом с аббатством?

— Да. Здесь женская обитель. Мы принадлежим к тому же самому ордену цистерцианцев, что и монахи. Продовольствие у нас общее, но вход сюда запрещен всем мужчинам… кроме больных и раненых.

— А Локлан… он еще в аббатстве?

— По-моему, да, миледи. Он долго ждал у ворот, хотел узнать о вашем состоянии. Но аббат приказал ему вернуться, чтобы поесть и поспать.

Она представила, как он бродит по коридорам аббатства, как ему не терпится продолжить свой путь. Чем скорее он передаст ее Уильяму, тем скорее сможет вернуться к себе в Шотландию. Сесили для него просто обуза.

— Давно я здесь?

— Больше трех дней. — Маленькая монахиня поспешила к Сесили и положила руку ей на плечо. — Как вы себя чувствуете, миледи? Не думаю, что вам уже можно вставать. Вид у вас по-прежнему изможденный.

— Три дня! — Сесили прислонилась к стене. — Я должна… мне нужно к Локлану.

Сестра Магдалина рассмеялась:

— Миледи, прежде чем вернуться в аббатство, вам придется хотя