Она помогла Сесили надеть через голову лиловое нижнее платье с узкими рукавами. За ним последовало верхнее платье без рукавов. Сесили долго возилась с многочисленными крошечными пуговками. Наконец сестра Магдалина пришла ей на помощь. Одевшись, Сесили расчесала волосы, заплела косы и закрепила их короткими кожаными шнурками, найденными в дорожной сумке. Она покрыла голову платком, но серебряный обруч убрала в сумку. В такой суровой обстановке украшения показались ей неуместными.

— Миледи, вам лучше надеть плащ. — Сестра Магдалина подняла оставшийся предмет одежды с дубового сундука и накинула его Сесили на плечи. — Сегодня солнечно, но ветер холодный.

Взяв Сесили под руку, сестра Магдалина повела ее по коридорам женской обители. Вскоре они вышли на яркий солнечный свет и направились к сводчатым воротам, врезанным в толстую каменную стену, отделявшую женскую обитель от аббатства. Косые лучи солнца падали на облетевший дуб у дороги, подсвечивая слоистую кору. В оставшихся листьях прыгали воробьи. Левее, в пойме реки за заливным лугом, на котором паслись овцы, резвились скворцы, издали напоминавшие черные точки.

Сестра Магдалина позвонила в колокол. Сесили затаила дыхание, сердце у нее как будто замедлило свой бег.

Ворота со скрипом отворились, и показалось лицо монаха с морщинистым, дубленым лицом — судя по всему, он много времени проводил на свежем воздухе. Его грубая ряса была подпоясана на обширной талии истертой веревкой.

— Где лорд Локлан? — спросила сестра Магдалина. — Я привела к нему леди Сесили.

Услышав его имя, Сесили подобралась от радостного предвкушения. Сердце у нее забилось чаще.

— А… он на конюшне, — ответил монах. — Но вам, сестра, сюда нельзя. Вы знаете правила.

— Посторонитесь, молодой человек! — сестра Магдалина повысила голос. — Сейчас не время приказывать. Прочь с дороги!

Покорно склонив голову, монах послушно отошел в сторону, и две женщины вошли на территорию аббатства.

— Вы знаете, куда идти? — спросила Сесили, так как маленькая монахиня повела ее вниз по травянистому склону, к реке.

— Знаю. — Сестра Магдалина хихикнула. — Это моя тайна, не выдавайте меня! Мы часто ходим через парк аббатства.

Сесили вскинула голову, подставив лицо слабому зимнему солнцу. Тепло ласкало ее. Она повернулась к сестре Магдалине и улыбнулась ей.

— Как хорошо снова оказаться на воздухе, — сказала она. — Мне кажется, я много лет просидела взаперти… — Резкий ветер, который проникал в долину реки с моря, дергал их за юбки, пока они брели по узкой тропе в ухоженном парке аббатства.

Они повернули за угол и зашагали по дорожке, с двух сторон которой высились шпалеры с розами. Плетистые розы заботливо подрезали и закрепили на опоре по всей длине, среди зеленых стеблей виднелись острые шипы. Розовый бутон с побуревшими лепестками упорно держался на стебле.

— Конюшня вон там. — Сестра Магдалина остановилась у калитки в каменной стене. За стеной находился крытый мощеный двор, окруженный с трех сторон низкими постройками, открытыми спереди. Посреди двора дымилась куча конского навоза, смешанного с соломой. — Видите его?

В полутемной конюшне Сесили заметила знакомый проблеск рыжих волос. Сердце у нее екнуло.

— Да… — Что, во имя всего святого, она ему скажет? После болезни в голове как будто не осталось никаких мыслей.

Сестра Магдалина нахмурилась, увидев, как Сесили побледнела.

— Может быть, мне лучше вас проводить? Вы еще неуверенно держитесь на ногах.

— Нет-нет, возвращайтесь. Спасибо, сестра! — Сесили взяла монахиню за руки. — Спасибо за то, что ухаживали за мной.

— На здоровье. — Сестра Магдалина улыбнулась. — А теперь ступайте к мужу.

Сесили вздохнула. Ей стало стыдно оттого, что она солгала. А ведь все могло бы быть правдой!

Локлан вычищал жеребца, которого позаимствовал у короля Генриха. Его сильные пальцы сжимали скребницу и двигались уверенно и методично. Шкура жеребца блестела, переливалась на ярком солнце.

Сердце у Сесили забилось быстрее. Приближаясь к Локлану, она любовалась его мускулистыми плечами под узкой рубахой. Она вспомнила его силу и гибкость, когда они были вместе, вспомнила, какую радость получила от их близости. Больше ничего подобного не будет. С Уильямом ее будут объединять совсем другие отношения… Ну вот, она это сказала. Точнее, призналась в этом себе самой.

Ей нужен Локлан и больше никто.

Услышав ее легкие шаги, Локлан обернулся. Рука, державшая скребницу, замерла в воздухе. Потом он выронил ее на камни, устланные соломой.

— Бог мой… Сесили, — сказал он, шагнув к ней. — Ты… вы здесь! — Он поднял ее замерзшие руки, гладя большими пальцами костяшки. Ее лицо разрумянилось от холода. — Значит, вы… уже здоровы? Как вы себя чувствуете?

— Я… хорошо, — ответила Сесили. Улыбаясь, она смотрела на его худое лицо, на чувственные губы. Сердце у нее переполнялось любовью к нему.

Крепко сжав ей пальцы, Локлан покачал головой:

— Сесили, я так волновался! Когда вы метались и бредили, я подумал… — его голубые глаза потемнели, — я боялся вас потерять.

Сесили нахмурилась и удивилась, услышав его властный тон. Потом голова у нее закружилась, и она пошатнулась. Ну что ему за дело до ее состояния? Он ведь скоро ее покинет.

— Идите сюда, садитесь, — негромко велел Локлан, выводя ее на воздух и осторожно усаживая на деревянную скамью у конюшни. Какое-то время всматривался в ее лицо, осунувшееся после болезни, а затем сел с ней рядом и вытянул длинные ноги. — Ну и напугали же вы меня!

Грудь у нее сжалась, он говорил так заботливо, так ласково!

— Локлан, мне в самом деле уже лучше. Я выздоровела.

— Все тот проклятый суп, — проворчал он. — Ужасный, жирный суп.

Она рассмеялась и заглянула ему в глаза.

— Но ведь вы съели гораздо больше, и вам совсем не было плохо! — Его лицо оказалось так близко. Она пожирала взглядом его мужественный подбородок, губы… Губы, которые так властно целовали ее.

— Сесили, я крепок как бык… так говаривала моя матушка.

Он замер. Слова растаяли в прозрачном воздухе. Последовала долгая пауза. Сесили смотрела на свои руки, сложенные на коленях.

— Ваша матушка, — робко сказала она. — Прежде вы никогда о ней не говорили.

«Потому что был не в состоянии, — подумал Локлан. — Просто не мог. — Его яркие глаза смотрели в нежное лицо Сесили, впитывая идеальный румянец на щеках, изящный вздернутый носик. — А теперь могу… И все благодаря тебе!»

Сесили робко прикусила губу. Неужели ее неуместные слова снова разгневали его? Она глубоко вздохнула, ласковое выражение в глазах Локлана придало ей смелости.

— Какой она была?

Он смотрел на лицо Сесили в обрамлении белого платка и думал о ее отваге, стремлении защитить родных, ее стойкости перед лицом отчаяния.

— Она была очень похожа на вас, — сказал он вслух. — Отважная. Красивая.

Сесили вспыхнула: