– Что за пакость? – поежилась графиня.

– Подарок от неизвестного изобретателя, – сказалСварог. – Дружеское напоминание о том, что книги красть нехорошо.

Выглянул в сад. Меж деревьев плавали светящиеся силуэты,призывая на голову убийцы проклятье всех богов и требуя вернуть книгу. Кто-топробрался в сад и, без сомнения, раскидал там эти шарики, а один ухитрилсязапулить в окно спальни, благо было приотворено. Это не магия, а созданиепытливого человеческого ума – значит, нужно быть осторожным вдвойне.

– Орлы! – крикнул Сварог за окно. – Перстеньпропили? Извольте-ка отработать! Зажечь факелы и искать маленькие стеклянныешарики. Найдя, разбивать. Шевелись!

Милое предупреждение, но за ним может последовать что-нибудьпосерьезнее. Бабка-гусятница была кругом права… Он сердито захлопнул окно. Всаду вспыхивали факелы – графинины дворяне уже поняли, кто нынче здеськомандует. Маргилена, завернувшись в атласное одеяло, сидела на постели,рассматривая ступню, ухитрившись и в этой позе остаться грациозной. Мара же, неозаботясь одеванием, сердито расхаживала взад-вперед, похлопывая по ладонилезвием кинжала.

– Знать бы, кого следует убить… – бросила она.

– У меня такое впечатление, что никто никого не убьет,пока не будет найдена принцесса, – сказал Сварог. – Но, как пишут вроманах, интрига завязывается… Маргилена, переводи дом на режим осажденнойкрепости. Охрану днем и ночью, собак привязать…

Ему казалось, что он стоит голым посреди людной площади: всеего видят, стерегут и высмеивают каждое движение, а он, стыдливо прикрывшисьобеими руками, лишен даже удовольствия треснуть по ближайшей ухмыляющейсяморде. Условия для работы самые антисанитарные. Если так пойдет дальше,наводнившие город шпики станут вежливо раскланиваться с ним на улицах иподносить зажженные спички. А ничего еще не сделано, если честно…

Никто посторонний с ним утром не раскланивался, понятноедело. Но едва коляска, в которой сидел он с Марой, выехала из ворот, следомпоехала другая. Очень скоро сзади, на почтительном расстоянии, обнаружились тривсадника – каждый держался сам по себе, словно бы не замечая ни Сварога, никонкурентов. Процессия получилась самая сюрреалистическая.

– Отравить бы их как-нибудь, – мечтательно сказалСварог. – Только ведь не получится. Ну-ну! – перехватил онвыразительный взгляд Мары. – Если мы их перережем, появятся и другие,всего и результатов… Ну-ка, кошка, сосредоточились…

И они выпрыгнули из неспешно тащившейся коляски – но длянепосвященного наблюдателя все выглядело так, словно они остались там сидеть.Именно так посчитали шпик в экипаже и двое всадников, проследовав мимо стоявшиху края тротуара Сварога с Марой и не видя их.

А вот третий всадник задержался. Бросив поводья на шею коню,он возился с застежкой перчатки – и Сварог не сомневался, что этот шпик ихвидит. Либо владеет должной магией и столь примитивными штучками ему глаз неотведешь, либо призвал себе на помощь некие достижения науки – похоже, нетолько на небесах магия и наука определенным образом связаны…

Судя по густым и темным, подстриженным в кружок волосам ивислым, нафабренным, с острыми кончиками усам, всадник был чистокровнымгорротцем.

– Пойдем, – сказал Сварог и взял Мару заруку. – Чуть погодя и его стряхнем с хвоста. А пока представь, что мымирно гуляем по городу, и я за тобой ухаживаю, как за самой обыкновеннойдевушкой.

– А как ухаживают за обыкновенными девушками?

Сварог вдруг вспомнил, что начисто почти забыл, как этоделается.

Очень уж давно не доводилось ухаживать романтично.

– С ними гуляют по городу, покупают цветы… Целуют вподъездах…

– Но ведь целоваться гораздо удобнее в постели.

– Действительно, – сказал Сварог. – Да вотзаведено так… – Романтический настрой улетучился, и он махнулрукой. – Лучше отделайся-ка от хвоста, только незаметно и чтоб осталсяжив. Ты хвасталась, будто что-то такое можешь…

– Запросто, – сказала Мара, достала из карманагорсть монет, выбрала два медных тяжелых грошика. Один тут же сунула в рот,повернулась и пошла навстречу всаднику.

Сварог смотрел во все глаза, но не уловил момента. Всадниквдруг схватился за глаз обеими руками, а мигом позже его конь, получивший вглаз вторым медяком, мотнул головой, дико заржал, вздыбился, исполнил парупируэтов и опрометью понесся вдоль улицы. Шпик едва держался в седле,уцепившись одной рукой за гриву, а другой все еще зажимая глаз. Со стороны всевыглядело невинно и буднично – норовистая лошадь вдруг испугалась чего-то ипонесла. Прохожие привычно шарахались к стенам, а уличные мальчишки с дикимивоплями понеслись следом, выкрикивая обидную дразнилку.

Они быстрым шагом завернули за угол и оказались на рыночнойплощади.

Сварог остановился.

– Почему встали? – недоуменно воззрилась Мара.

– Из хитрости, – сказал Сварог. – Любойнормальный человек на нашем месте сейчас несся бы во все лопатки, путая след.Так наш преследователь и решит. А мы люди ненормальные, потому останемся наместе, пока он носится по соседним улицам. Клянусь своим баронством, непременнособьется со следа и забредет черт-те куда…

Однажды, в курсантские годы, именно эта тактика и спасла егоот патруля, свято верившего, что беглец никак не должен стоять на месте. АСварог, свернув бегом за угол, тихонько укрылся меж гаражами – и патруль,азартно грохоча сапогами, промчался мимо в неизвестные дали.

Они стали бродить меж прилавков, не привлекая ничьеговнимания: скука – исконно дворянская привилегия, и, маясь от таковой, дворянинможет забрести куда угодно. Никто и не удивится, лишь бы благородный лаур и вправдувыглядел ходячим воплощением ипохондрии. И Сварог старался, отрешенно ворошакончиком пальца кукурузные початки, обозревая с брезгливой миной кочаны капустыи связки лука, словно диковинных зверей.

Торговцы облегченно вздыхали, когда он проходил, –благородные дворяне еще и обожали чудить, славясь в сей области неистощимойфантазией.

Господские кухарки старательно наполняли снедью своивместительные корзины, не особенно трясясь над хозяйскими денежками. Народпобеднее увлеченно торговался. Шныряли подозрительные субъекты с беспокойнымиглазами, и кто-то уже вопил, хватаясь за карман, откуда только что испарилсякошелек, и в ту сторону недовольно трусил рысцой городской стражник в лиловоммундире с городским гербом на груди, придерживая у бедра неточенный отроду меч.Меж рядами расхаживали фигляры, скучными голосами распевая сквернозарифмованные песни, расхваливавшие достоинства окрестных лавок и тамошнихтоваров – старинный рекламный трюк, ничуть не увядший и с появлением газет (асочинением этих сомнительных шедевров подрабатывали студенты Ремиденума).