Сварог остановился возле одного из составленных в рядыприлавков, по-настоящему заинтересовавшись тем, чем с него торговали. На столе,застеленном выцветшей на солнце зеленой материей, стояли и подвешенные наниточках к дощатому навесу над прилавком свисали резные деревянные фигурки.Высотой поболее знаменитых нецки раза в два, но исполненные с неменьшейтщательностью в деталях. Резчик запечатлел в дереве, главным образом, сельскихперсонажей: крестьян и крестьянок, подозрительных мельников, хитроватыхлавочников, надменных толстобрюхих баронов, а также домовых, ведьм, бесенят.Кроме одиночных изваяньиц, кои преобладали, встречались и целые скульптурныегруппы, где деревянные человечки разыгрывали всяки разны жанровые сценки изсельской жизни. Вроде ругани двух кумушек, сватовства старого «пенька» кмолоденькой девице, попойки монахов и тому подобного.

Бесхитростные поделки были пропитаны добродушием и здоровымвзглядом на мир. Воображению представился резчик, этакий коренастый румяныйдедок с хитроватым прищуром, колдующий над заготовками на крыльце впредзакатный час, когда все работы переделаны и можно потрудиться для души.

– Неплохо, не правда ли? – Сварог повернулся кстоящей у него за спиной Маре. Та пожала плечами. Скульптурки явно не сумели еезаинтересовать. Зато торговец, который никак не мог оказаться тем самымрезчиком, уж больно насквозь рыночный был у него видок, без намека на какоеугодно творчество, так вот он, унюхав запах прибыли, выкатился из-за прилавкаколобком, маленький и кругленький. И затараторил, маслянно улыбаясь:

– Благороднейший лаур, как я рад, как я почтен, вашамилость, какая честь, ах, ах! Вы нигде на рынке не отыщете ничего подобного,таких милых вещиц в целом свете не сыщите, посмотрите какие они чудесные, какиемилые. Их покупают у меня и нахваливают самые наиблагороднейшие лауры, недавносам герцог Хорг – знаете такого? – прогуливался по рынку в сопровождениивысоких особ и приобрел дюжину вещиц, пообещав зайти еще на днях. Великолепныкак подарки, изумительны как детские игрушки, украсят любой дом. Благороднейшийлаур, позвольте порекомендовать…

– Помолчи, не тараторь! – небрежно бросилблагороднейший лаур, и торговец моментально замолк, будто в нем нажали кнопкуотключения речи.

Сварогу действительно приглянулась одна фигурка. Он снял еес нити и взял в руки. С ладонь величиной молоденькая крестьянка, упершая руки вбоки, хохочущая над чем-то, просто заливающаяся хохотом до слез (были тщательновырезаны и слезинки на миловидном курносом личике, как, впрочем, и веснушки, идлинные ресницы).

Заразительная вещица, губы сами раздвигаются в улыбке.Сварог решил подарить «девчонку-веселушку» Маре. Не уходить же с рынка безпокупки, в самом деле? Да и подарки делать всегда приятно (равно как иполучать). Да и фигурка хороша, поднимает настроение, а вместе с ним боевойдух, о чем должен печься каждый командир даже самого маленького подразделения.

Увидев, как рука клиента потянулась к кошельку, торговецвозбужденно задвигался всем кругленьким телом и чертами лица.

– Сколько? – спросил благородный покупатель.

– Для вас, ваша милость, всего лишь два золотых.

Ну, конечно, раза в три против должной цены. И пес с ним,торговаться – не баронское дело. Барон или покупает, или уходит, окативпрезрительным взглядом ничтожного торгаша.

Барон Готар заплатил запрошенное, обернулся с фигуркой вруке, но Мары за спиной не было. Поводив взглядом, он обнаружил ее у прилавка стканями. Что она там делает? Неужто проснулся чисто женский интерес? Нет,что-то не похоже.

Мара, в отличие от других женщин, обступивших прилавок совсех сторон, не вытягивала голову, не водила алчно глазами по многоцветьюраскрасок, не пыталась приблизиться к товару, пощупать его. Она держаласьнесколько отстраненно, но, тем не менее, что-то же ей там было нужно? Ага,кажется, она «держит» взглядом невзрачного типа мужского пола с изображенной налице скукой, которого можно было принять за несчастного мужа, таскаемого женойна поводке. Но зачем она так близко подошла к нему?

В этот момент Мара чуть наклонилась вперед, дернулся еелокоток. Вроде ничего и не произошло, но почему-то «несчастный муж» выпрямилсяпо стойке смирно, будто его в позвоночник превратился в прямой железныйстержень, рот его раскрылся в беззвучном крике, а глаза выкатились из орбит.

– Посмотрите, не ваш кошелечек у него в руке? –Мара тронула за плечо одну из увлеченных тканями покупательниц… и тут же отошлаподальше от прилавка и невзрачного типа.

Тронутая за плечо женщина развернулась, повертела головой,узрела кошелек в отведенной в сторону и словно схваченной столбняком руке«несчастного мужа»… и над рынком пронесся вопль разъяренной львицы. Мгновение –и в космы неудачливого карманника вцепились мстительные женские ручки. И вотуже на том месте, откуда отошла Мара, образовалась куча мала. Из поднявшегосягалдежа взвились над базаром призывные вопли:

– Стража! Стража!

Мара подходила к нему, своему командиру, с деланно-виноватымлицом.

– Развлекаешься? Без приказа? – сурово (хотя,может, и не удалось придать голосу должной строгости) спросил Сварог.

– У тебя свои развлечения, – она показала назажатую в его руке фигурку, – могут у меня быть свои?

– Ну и зачем это нам нужно?

– У нас же, в нашей боевой дружине, не проводятсяплановые занятия по рукопашному бою. Эх (она тяжко вздохнула), приходится самойподдерживать форму, не то, того и гляди, потеряешь. Забудешь, как правильнопроводить парализующий удар, забудешь, где нужная точка, находится. К тому жекак быть с борьбой против преступности, неужто не помогать честным людям?

Ну и что с ней прикажете делать? Наверное, отодрать какСидорову козу или… подарить забавную фигурку.

– Держи. Тебе.

Она обрадовалась незатейливому подарку искренне. Подняла нанего глаза и странным голосом спросила:

– Ты считаешь, она похожа на меня?

– Что-то есть, – пробурчал Сварог. Они уже отошлиот места ими же содеянного происшествия.

Внезапно резкие аккорды виолона перекрыли этот ленивый,устоявшийся гомон. Сварог оглянулся в ту сторону. На пузатой бочке снеразборчивыми синими клеймами стоял юноша в поношенном коричневом костюме сзолотым дворянским поясом и бадагаре без пера. Он бил по струнам, и кое-кто изокружавших бочку пятился, словно от знакомой неприятности, кое-кто проворноскрылся за лотками, а один, юркий, неприметный, бегом припустил за угол.

День назывался четвергом,

Рассвет был алым.

Змея вползала в тихий дом,

Змея вползала…

Рассвет будил грядущих вдов

Тревожной нотой.

Змея ползла среди холмов,