— Что случилось? — спросил Селби.

— Элеонора Харлан. Она приняла лошадиную дозу снотворного.

— Кто обнаружил ее?

— Я. Шериф посоветовал поговорить с ней, и я пыталасьдозвониться ей по телефону. Она не отвечала. Тогда, понаблюдав за ее домом, явыяснила, куда выходят ее окна. В одном горел свет. Я незаметно пробралась вдом, подошла к квартире и постучала.

Дверь не открыли, но сквозь фрамугу было видно, что внутригорит свет. Я сразу заподозрила, что с ней что-то случилось. Мне необходимобыло во что бы то ни стало попасть в квартиру и все выяснить. Я побежала куправляющему, который и открыл дверь.

Элеонора лежала на кровати, а рядом — наполовинуопустошенный пузырек. Часть таблеток рассыпалась по полу.

— Записки не было? — спросил Селби.

— Ничего. Одни таблетки и полуодетая Элеонора, лежавшая накровати. Ее лицо потемнело, и она еле дышала.

— Молодец, Сильвия, — похвалил журналистку Брэндон. — Онажива?

— Жива, — ответила Сильвия. — Ну и натерпелась я страху. Досих пор вся дрожу. Я ведь просто хотела подготовить статью о ней, а как всеобернулось! Оказавшись в ее квартире, я сразу поняла, что она наглоталасьтаблеток. Слава Богу, я вспомнила о докторе Деминге. Он, кажется, у насединственный толковый доктор. Я позвонила ему, и к счастью, он оказался дома. Япопросила его срочно приехать. Управляющий принял меня за ее подругу илиродственницу и, когда узнал, что я связалась с доктором, быстренькоретировался. Доктор Деминг, приехав, сразу заявил, что каждая минута на счету.Он промыл ей желудок и ввел какие-то стимуляторы. Мы провозились около часа,пока Элеонора не пришла в себя. С первыми признаками возвращения сознания онаначала безостановочно говорить. Доктор Деминг объяснил, что этот наркотик,содиум-амитал, специально дают людям, чтобы их разговорить. Мне стыдно, но явоспользовалась этим обстоятельством и начала расспрашивать ее. В первуюочередь я спросила, почему она решилась на самоубийство. Она была крайнеудивлена и ответила, что вовсе не собиралась сводить счеты с жизнью.

Скорее всего, предположила она, кто-то хотел ее отравить.

— Она не назвала имени? — спросил Селби.

— Нет, только сказала, яд был в конфетах. Судя по всему,вечером у нее побывал Милтон Гренби и уговаривал покинуть страну. С собой онпривез коробку конфет. Сдается мне, она знает нечто, компрометирующее этогочеловека. О Боже, она и сейчас говорит, не умолкая, так что поспешите, и высможете узнать массу любопытного.

— Она думает, что наркотиками ее накачал Гренби?

— Речь шла о коробке с конфетами, из которой она сьеланесколько штук.

— Где сейчас Элеонора?

— У меня в квартире. О, Дуг, что же мне делать?

Доктор Деминг сказал, что она уже вне опасности. — Сильвиянервно рассмеялась.

— Значит, болтает без умолку? — переспросил Селби.

— Почти без остановки. Доктор Деминг утверждает, чтостимуляторы, действуя одновременно со снотворным, вызывают именно такой эффект.

— А когда их действие прекратится, она откажется от своихслов, и суду мы не сможем ничего предъявить.

Ладно, хотя бы для себя попробуем узнать, как все было насамом деле.

— Ты хочешь сказать, что мы не сможем ничего использовать изтого, что она сейчас скажет? — спросил Брэндон.

— Ни единого слова. Этот прохиндей Карр легко докажет, чтоона находилась под влиянием специальных препаратов.

— В таком случае чего же мы стоим? — нетерпеливо произнесшериф. — Разворачивайся, Сильвия, — и вперед! С включенной сиреной мы мигомдоберемся. Не будем терять драгоценных секунд!

— Мне все же хочется, мама, чтобы ты сегодня никуда неуезжала, — упрашивала Паула мать. — Ты слышишь, как ужасно воет ветер. Всядорога покрыта песком — ты же не удержишь машину.

— За пять — десять миль отсюда погода наверняка хорошая, —попыталась успокоить дочь миссис Кейн. — Мне надо ехать. Обязательно.

— Тебе негде будет переночевать. Отели и кемпингипереполнены.

— Я и не буду останавливаться, мне нравится ездить ночью.

— Хотя бы дождись Джима, мама. Он должен вернуться с минутына минуту. Он захочет…

— Нет. Мне поскорее хочется остаться одной. Здесь я себячувствую не в своей тарелке. Вот только заберу сумки — и в путь.

Миссис Кейн решительно направилась наверх.

Паула, поднимаясь по лестнице, продолжала твердить свое:

— Конечно, это полное идиотство, но раз тебе приспичило…

Женщины взяли упакованные дорожные сумки и спустилисьобратно в гостиную.

— Не беспокойся за меня, Паула, — сказала миссис Кейн. — Яотосплюсь завтра. Остановлюсь в каком-нибудь кемпинге и просплю весь день.

— Обязательно сообщи, как доедешь.

— Непременно.

— В следующий раз я буду более внимательно относиться ксвоей корреспонденции, — улыбнулась Паула. — Ты на меня больше не сердишься,мама? Может, выпьешь на дорогу стакан молока?

Миссис Кейн отрицательно покачала головой.

— Ну пожалуйста, — взмолилась Паула.

— Давай перекусим. Я тоже проголодалась.

Мать с дочерью прошли на кухню, и Паула поджарила дветаблетки с сыром. Ели они молча. Когда с едой было покончено, миссис Кейн прошлав гостиную и остановилась у тарелки с шоколадными конфетами.

— Пожалуй, моя фигура выдержит одну.

Она с удовольствием съела конфету, улыбнулась и прибавила:

— Не побоишься пригласить меня еще?

— Нельзя быть такой мнительной, мама, — рассмеялась Паула.

— Я не мнительная. Мне кажется, что эта поездка вся прошлапод несчастливой звездой.

Паула тоже взяла конфету и ласково сказала:

— Глупенькая.

— Нет, я не глупенькая. Я принесла вам несчастье. Япоставила Джима в неловкое положение… Но что толку теперь говорить об этом. Тыбыла настоящим ангелом, но так уж вышло, ничего не поделаешь. Ладно, я еду.Ночное путешествие благотворно скажется на моих нервах.

— С ветром не шути, мама. Когда подъедешь к пустыне, тамзадует сильнее.

— Ветра я не боюсь. К тому же к полуночи он должен стихнуть.

Они поцеловались. Паула с сожалением посмотрела на мать,которая никак не хотела внять ее словам.