Мама у Сонечки была алкоголичкой, отнюдь не из тех, чтоваляются в луже у метро или выпрашивают у прохожих пару рублей на дешевую водку.Нет, Инга пила в обставленной антикварной мебелью комнате коньяк «Хеннесси»многолетней выдержки, но суть происходящего от этого не менялась. Утром матушкаприкладывалась к бутылке, вечером храпела на шелковых простынях. Сонечкой никтоне занимался. Правда, сначала у нее имелись няня и домашние педагоги. Но когдапапа Леонид Михайлович понял, что его жена — алкоголичка, он принял решительныемеры. Сначала переколотил в баре все бутылки, а потом отнял у Инги кредитнуюкарточку. Оставил только тщательно высчитанную сумму на продукты и педагоговдля дочери.

Естественно, деньги на жратву были пропиты в первые три дня— «Хеннесси» пятнадцатилетней выдержки дорогое удовольствие, следом отправилисьи средства, предназначенные для оплаты учителей. Как все алкоголики, Ингаоказалась очень хитра, и Леонид Михайлович оставался в приятном неведении. Ондаже начал думать, что жена бросила пагубную привычку. К его возвращению онавсегда была как стеклышко.

К четырнадцати годам Сонечка попробовала все, кроме наркотиков.В ее классе «училось» несколько детей, крепко сидящих на героине, и девочкаувидела, что произошло с ними через год. Но это была единственная разумнаямысль в ее голове, потому что Соня курила, пила, перепрыгивала из постели впостель и появлялась в школе раз в месяц, в основном для того, чтобы поболтатьс приятельницами. О СПИДе, венерических заболеваниях и своей будущей судьбедевочка не задумывалась.

Олег привез нимфетку в студию. Сонечка с восторгомвосприняла идею стать моделью, и Колпаков отщелкал много пленок. Кстати,девочка оказалась явно талантливой, могла изобразить перед объективом все, чтоугодно, от смеха до бурных рыданий. Олег даже пожалел, что не снимает кино.

Гром грянул в самом конце прошлого года. Колпаков как разсмотался в Испанию и отвез туда альбомчик, набитый пикантными фотографиями,главным действующим лицом на которых была Сонечка.

Получив от одного из местных депутатов кругленькую сумму,Колпаков вернулся в Москву в самом радужном настроении. Через два дня емупозвонил мужчина и предложил приехать в закрытый частный клуб для получениязаказа.

Не думавший ни о чем плохом фотограф явился по указанномуадресу. Его провели в шикарно обставленную комнату, где в кресле сиделвеликолепно одетый мужчина лет пятидесяти.

Дождавшись, пока лакей, приведший Олега, уйдет, мужчина сухопредставился:

— Леонид Михайлович.

Потом вытащил из кейса альбомчик, тот самый, сделанный дляиспанского сластолюбца, и поинтересовался:

— Твоя работа?

— А в чем, собственно говоря, дело? — старательноизобразил недоумение Колпаков.

— Изволь отвечать, — рявкнул ЛеонидМихайлович, — твоих ручонок дело?

— Вы хотите заказать нечто подобное? — нашелсяОлег. — Но это запрещено!

— Ты мне тут баки не заливай, — прошипел Леонид,потом подошел к двери, расположенной между книжными шкафами, дернул ручку…Появилась заплаканная Сонечка, без привычной косметики и бриллиантов.

— Он? — резко спросил мужчина.

Девочка кивнула.

— Пошла вон, — велел Леонид Михайлович.

Сонечка незамедлительно скрылась.

— Значит, так, голубок, — спокойно произнес ЛеонидМихайлович, — я мог бы велеть, чтобы тебя убили, но не стану этого делать.Завтра в девять утра на сороковом километре Минского шоссе будет стоятьтемно-синяя «Волга», старая и помятая. В ней найдешь парня, Виктора. Передашьему все фото и негативы, понял?

— Нет, — решил не сдаваться Олег, — честноговоря, я совсем не врубаюсь.

— Ладно, — кивнул Леонид Михайлович, — идисюда, глянь в окно.

Колпаков послушно приблизился к стеклу.

— Вон та «десятка», зеленая, твоя?

Олег кивнул.

— Впрочем, — продолжил Леонид Михайлович, —сам знаю, что твоя. Хорошо, погоди секунду.

Он вытащил из кармана мобильник, набрал номер и спокойносказал:

— Давай.

Раздался глухой хлопок, «Жигули» сначала подскочили наместе, потом в полной тишине осыпались стекла, и вверх взметнулось пламя.

Олег онемел.

— Считай это предупреждением, — улыбнулся ЛеонидМихайлович, — имей в виду, я знаю про тебя все, не вздумай скрыться, хужебудет. Значит, до завтра. Да не забудь собрать все. Если где-нибудь еще всплыветСонина фотография, тебе не жить.

— Но я отвозил альбомы еще в Германию и Англию, —неожиданно для себя ляпнул Олег и тут же прикусил язык.

Поздно, Леонид Михайлович нахмурился.

— Кому? Адреса, телефоны…

Но Колпаков уже пришел в себя.

— Сразу не скажу, клиентов много, надо домой съездить,посмотреть.

— Хорошо, — кивнул Леонид Михайлович, —значит, завтра еще принесешь и эти сведения, а сейчас пошел вон.

На подламывающихся ногах Олег побрел к метро, в стольскверную ситуацию он попал впервые. Впрочем, неприятности случались и раньше.Пару раз к Колпакову являлись родители «моделей», однако фотограф шутя улаживалпроблемы при помощи денег, но этому Леониду Михайловичу, с легкостьювзорвавшему чужой автомобиль, сто долларов не предложишь.

Придя домой, Олег осторожно выглянул в окно и увидел двухкрепких парней, прохаживающихся перед входом в подъезд, рядом шумела моторомнепрезентабельная с виду, помятая машина. Колпаков отпрянул в сторону. В головуему пришла простая мысль: он жив, пока снимки у него. Стоит Леониду Михайловичуполучить требуемое, как за жизнь Олега и копейки нельзя будет дать!

Колпаков взял сумку, побросал туда кое-какие вещички,конверт с негативами, вышел из квартиры, поднялся на крышу, прошел на чердачноепомещение другого, стоящего рядом дома, спустился вниз и уехал. Галю он забылпредупредить об опасности.

Девушка вернулась вечером домой, слегка удивилась, увидав,что Олега нет, но в панику не впала. Колпаков частенько исчезал дня натри-четыре, не ставя об этом в известность Галочку. Он не слишком считался слюбовницей.

Утром она ушла на работу, после восьми, усталая, с сумкой,набитой продуктами, ввалилась в квартиру, сначала засунула мясо и молоко вхолодильник, затем умылась и лишь тогда вошла в комнату, служащую одновременнофотостудией и архивом.