Как это так получается, что она ничего не успевает? Работа, а потом еще нужно писать романы… Потому что если бросить работу, то вдруг с писательством ничего не получится? В издательстве не слишком с ней носятся, дают понять, что таких авторов, как она, они всегда найдут. А еще она случайно услышала разговор двух редакторов, что Рыбникова эта – зануда, каких мало, все детективы у нее скучные, и берут их только потому, что она денег мало просит. И второй раз такую тягомотину читать никто не будет, так что скоро накроется ее писательская деятельность медным тазом, а все ее сюжеты высосаны из пальца, ничего жизненного, и герои все картонные.

– Маша, вам нехорошо? – спросил Глеб. – У вас такое лицо…

– Да нет, все нормально. – Мария очнулась и отогнала от себя грустные мысли. – Голова что-то сегодня с утра болит… – на всякий случай соврала она.

– Вам надо на воздух! – засуетился он. – Вы что-то и правда очень бледная.

До Марии дошло, что кафе находится недалеко от ее дома. А вдруг он нарочно позвал ее сюда, чтобы потом проводить домой?..

«И что? – тут же послышался в голове насмешливый голос. – Зачем ему тащить тебя домой? Что он там собирается с тобой сделать? Изнасиловать? Да боже ж мой, кому ты нужна! Нужно реально смотреть на вещи!»

«А что, если он – маньяк? – ответила Мария насмешливому голосу, в котором явно слышались интонации ее подруги Надежды. – Вот он положил на меня глаз еще в круизе, а маньяки на то и маньяки, что обязательно доведут свое черное дело до логического конца. Иначе они не успокоятся».

«Это ты в своих детективах такие сюжеты описывай! – отмахнулся Надеждин голос. – В общем, не хочешь с мужиком никакого дела иметь – так нечего было и огород городить! Сама же говорила, что у тебя последний шанс. Ну, не нравится он тебе – так и пошли его подальше открытым текстом! Если уж точно решила…»

«Неудобно как-то хамить… Вроде бы он мне ничего плохого не сделал…»

– Хорошо! – неожиданно твердо сказал Глеб, как будто на что-то решившись. – Думаю, настал момент поговорить нам с вами откровенно. Только здесь я это сделать не могу. Давайте все же…

– Нет-нет, я не могу!

Мария попыталась встать из-за стола, но Глеб схватил ее за руку:

– Маша, успокойтесь!

Она отмахнулась, вырвала руку, и его чашка с недопитым кофе опрокинулась на стол. Неаппетитная коричневая лужица растеклась так быстро, что Глеб не успел отстраниться.

– Черт! – в сердцах выкрикнул он. – Ну вот, теперь придется замывать, потом сушить… а у меня через час очень важная встреча, не могу же я прийти в таком виде!

«Ясно, – тут же сообразила Мария, – намекает, чтобы я его домой пригласила и он там брюки просушил. Да что же это такое!»

Она не смогла найти никаких правдоподобных аргументов, чтобы отказать Глебу, и ее охватило отчаяние. Оставалось только вскочить с места и бежать сломя голову. Но в это самое время к их столику подошли два молодых человека в одинаковых черных кожаных куртках. Один – рыжий и веснушчатый, другой – темноволосый, с тоненькими подозрительными усиками, которые делали его похожим на брачного афериста или героя-любовника из малобюджетного сериала.

– Гражданка Рыбникова? – осведомился рыжий, строго взглянув на Марию.

– Да, а в чем дело? – спросила та.

– Мария Владимировна? – уточнил брюнет.

– Ну да… а все же в чем дело?

– Дело в том, что вам придется пройти с нами. Точнее, проехать.

– Пройти? Проехать? – удивленно проговорила Мария.

Надо сказать, что в этот момент она испытала облегчение. Что бы ни грозило ей в ближайшем будущем, появление странной парочки избавило ее от неизбежного визита Глеба. Он не придет к ней домой, не увидит, до какой степени она запустила свою квартиру, и его мнение о ней не изменится в худшую сторону…

При этой мысли она даже почувствовала к незнакомцам некое подобие благодарности.

Зато Глеб вспыхнул, вскочил и резко выпалил:

– Кто вы такие? Что вам нужно от женщины? Куда вы ее собираетесь везти?

– Успокойтесь, гражданин! – оборвал его рыжий. – Не поднимайте шума, не привлекайте к себе внимания. Это не в ваших интересах. Вы спрашиваете, кто мы такие? Вот, пожалуйста… – И он продемонстрировал Глебу раскрытое удостоверение.

Глеб открыл рот, как выброшенная на берег рыба, и хотел что-то сказать, но не смог. Только после небольшой паузы он пришел в себя и проговорил значительно тише:

– Но куда вы собираетесь везти Марию Владимировну? И зачем? Что вам от нее нужно?

– А вот это мы вам сказать не можем.

– Но тогда… тогда я тоже поеду с вами!

– Нет, не поедете. Занимайтесь своими делами. Вон брюки пока замойте. Что это у вас – кофе?

Глеб перевел взгляд на злополучное пятно, а когда поднял глаза – ни Марии, ни незнакомцев в кафе уже не было.

– Черт! – Он стукнул кулаком по столу, чашка упала на пол и разбилась. – Ну вот, еще и это!

– Платить будете? – подскочила официантка.

– Да буду уж. Думаете, сбегу? – спросил он, взяв себя в руки. – Ну что за день сегодня такой невезучий! Сижу вот теперь как описавшийся кот!

Официантка в это время ловко вытерла стол и убрала осколки. Все же мужчина интересный, опять же явно небедный.

– Можно в подсобку пройти… – сказала она, – там и обсушитесь.

– Вот спасибо! – обрадовался клиент. – Буду благодарен!

В подсобке сердобольная официантка выдала ему старую скатерть, чтобы завернуться в нее, сама же куда-то унесла его брюки, чтобы застирать пятно и высушить.

«Черт знает что! – думал Глеб. – Идиотское положение! А все из-за этой тетехи! Пуглива, как лань на водопое, боится мужчину в дом привести! Нет, так ничего не получится, придется действовать более радикально!»

За два часа до сцены в кафе Наринэ Одиссеевна Туманян, жена известного профессора-востоковеда, взглянула на часы и проговорила:

– Вот так всегда! Он, конечно, забыл! Если бы я не напоминала ему, он забывал бы есть и спать!

Она набрала номер мужа и, едва услышав в трубке щелчок, разразилась словесным потоком:

– Левон, ты в своем репертуаре! Ты, конечно, забыл, что сегодня мы должны быть на юбилее самого Церетяна! Он пригласил нас еще за месяц, там будут все самые уважаемые армяне, и мы не можем не прийти! Ты обещал вернуться вовремя, и где же твое обещание? Пуф-ф! – Женщина шумно выдохнула. – Я понимаю, ты рассеянный, как все гении, но все имеет свои пределы! – На этой пафосной ноте Наринэ Одиссеевна осознала, что ей никто не отвечает, и