если не считать старушки интеллигентного вида, которая сидела в стеклянной будочке и читала какую-то толстую книгу.

Мария подошла к ней и деликатно кашлянула.

Вахтерша нехотя оторвалась от книги (Мария успела разглядеть, что это «Анабасис» греческого историка Ксенофонта) и вопросительно взглянула на Марию:

– Вы что-то хотели?

– Да… – Мария смутилась, почувствовав, как глупо прозвучит ее вопрос, но все же задала его: – Здесь недавно был профессор Туманян…

– Левон Абгарович! – Лицо вахтерши засветилось. – Как же, как же! Был…

– Он встречался со своим знакомым…

– Да, да! – закивала вахтерша.

– Так вот, вы не обратили внимания, куда он ушел после этой встречи? Дело в том, что он не вернулся в свой кабинет и даже не пришел на назначенный семинар…

– Не пришел на семинар? – недоверчиво переспросила вахтерша. – Никогда с ним такого не было!

– А вы не запомнили, как выглядел тот человек, с которым он встречался?

– Ну как? Обыкновенно выглядел… приличный такой человек, в возрасте.

– А когда они расстались, куда пошел Левон Абгарович?

– Почему расстались? Они поговорили, потом вместе вышли на улицу и больше уже не возвращались.

– Вот как? А куда они пошли, вы не заметили?

– Нет, не заметила. Мне отсюда и не видно.

Мария в растерянности отошла от будки вахтерши.

Профессор Туманян пропал, а вместе с ним пропал старинный документ. Хуже того – он так и не сказал Марии, что это за документ, хотя несколько раз повторил, что документ чрезвычайно важный, что он может совершить переворот в науке…

Кто же тот человек, с которым встретился Туманян, и куда он увел профессора?

Тут Мария поняла, что единственный оставшийся след – номер телефона, по которому профессор звонил перед исчезновением.

Она бросилась обратно в кабинет Туманяна. По дороге ей в голову пришла неожиданная мысль, и она спрятала свою сумку в магазинный полиэтиленовый пакет.

В кабинете профессора уже вовсю хозяйничала та самая особа с монументальной прической. Увидев Марию, она нахмурилась и проговорила:

– Опять вы? Что вам здесь нужно? Вы же видите, Левона Абгаровича нет…

– Знаю, – с невинным видом ответила Мария. – Я здесь сумку забыла, сейчас заберу ее и уйду…

– Сумку? – недоверчиво переспросила особа. – Я не видела никакой сумки!

– Да что вы говорите? Но я уверена, что оставила ее именно здесь! Больше просто негде!

– А что это у вас в руках? – Недоверчивая особа подозрительно уставилась на пакет.

– Ах, это? Так это пакет, а то сумка! Есть разница?

– Ну и где же она, ваша сумка? – Особа обвела взглядом кабинет.

Мария уже подумала, что уйдет не солоно хлебавши, но тут, на ее счастье, у монументальной особы зазвонил ее собственный телефон. Взглянув на экран, она вспыхнула, поднесла телефон к уху и проворковала совсем другим голосом:

– Геннадий Васильевич! Вы приехали? Вы долго будете в Петербурге? Может быть, мы с вами сможем встретиться?

Мария поняла, что особе сейчас не до нее, и тихонько подобралась к столу Туманяна. Выдвинула верхний ящик, нашарила телефон и открыла журнал вызовов. Внимательно взглянула на последний номер и постаралась его запомнить.

Монументальная особа, по-видимому, уже заканчивала свой волнующий разговор, поэтому Мария торопливо задвинула ящик стола.

Особа, нажав кнопку отбоя, повернулась к ней и проговорила прежним суровым, недоверчивым голосом:

– Вы все еще здесь?

– Все, ухожу, ухожу! Я уже нашла свою сумку. Можете представить, она была в этом пакете!

– Бывают же такие бестолковые личности… – проворчала особа, но Мария уже вылетела из кабинета, а через две минуты пересекла холл и покинула кафедру.

Выйдя на улицу, она достала телефон и набрала номер Надежды.

Звонить подруге ей не хотелось, ведь она провалила все дело, потеряла ценный пергамент и не узнала его содержание, но нельзя прятать голову в песок, как пеликан, то есть как фламинго… да нет, там какая-то другая птица…

Надежда довольно долго не отвечала, наконец в трубке раздался озабоченный, запыхавшийся голос:

– Слушай, Машка, ты не могла бы перезвонить чуть позже?

– Надя, – проговорила Мария трагическим тоном, – случилось ужасное…

– Ты что, в больницу попала?

– Нет, но… я должна тебе признаться…

– Да говори уже! Не тяни! Что там стряслось?

Навстречу Марии попался весьма неприятный тип – здоровенный, наголо выбритый и весь покрытый татуировками. Ей показалось, что он посмотрел на нее подозрительно, а может, даже враждебно.

– Надя… – проговорила она, понизив голос и на всякий случай прикрыв трубку ладонью, – это не телефонный разговор… давай встретимся… где-нибудь в тихом месте…

– Никак не могу! – отрезала Надежда. – Ни в тихом, ни в громком. У меня индейка тушится, и тесто для пирога подходит!

Мария почувствовала себя униженной и оскорбленной. Она готова была покаяться, признаться в своем досадном промахе, нашла в себе для этого силы, а подруга даже не захотела встретиться, чтобы выслушать ее чистосердечное признание. Нет, нужно довести дело до конца, чего бы это ни стоило!

– Тогда я сама к тебе приеду! – решительно заявила Мария. – Я должна тебе все рассказать…

– Ну, приезжай… – протянула Надежда, и в ее голосе не было слышно радости.

Мария сама не заметила, как доехала до Надеждиного дома, как поднялась на нужный этаж (по лестнице, а не на лифте), и осознала себя, когда уже звонила в дверь.

Надежда открыла неожиданно быстро, но вид у нее был недовольный и озабоченный.

– Ну, что там у тебя случилось? – спросила она строго. – Только быстро рассказывай. И главное – не забудь, что у меня пирог в духовке! Если он сгорит – это будет конец света! Ты не представляешь, сколько сил я на него потратила, очень сложный рецепт оказался. Хотела уже все бросить, но не пропадать же продуктам!

Мария снова ощутила унижение.

Какой-то пирог Надежде важнее, чем душевные муки подруги! Важнее, чем ее страдания! Тут все насмарку, важный документ пропал, а эта домохозяйка только о пироге и думает.

Мария рассердилась:

– Слушай, ты не забыла, что обещала мне помогать в расследовании? А сама тут пироги печешь и компоты варишь вместо того, чтобы…

Мария тут же прикусила язык, заметив, как сердито блеснули глаза подруги. А Надежда уже было открыла рот для гневной отповеди – дескать, саму муж бросил, так не учи меня, как за мужем ухаживать, но, следуя мудрой привычке не вываливать все, что накипело, сразу, а досчитать в уме до десяти, она малость успокоилась и заметила, что Мария и правда расстроена. Что у нее стряслось на этот раз? Этот самый Глеб ее окончательно бортанул? Ну так и черт с ним…

– Это не компот, – сказала Надежда Николаевна спокойно. – Это индейка в яблоках