Он улыбался, глаза его сияли от счастья, и в них были слезы.Непролитые слезы. В этот момент я поняла: он смирился с мыслью, что его женасоблазнит кого-то из их сыновей, и он убьет ее, а сын станет безумным, и еготоже придется убить, и… слишком много какой-то эдиповости, чтобы выразитьсловами. Сэмюэл смирился, что когда-нибудь произойдет худшее, и вдруг пришлоспасение. Как человек, который ожидал палача, и вдруг пришло помилование отгубернатора.

Я еще сама не разобралась в своих чувствах насчет расширениясписка, но было невероятно хорошо – для разнообразия – быть чьим-то спасениемот безжалостного рока. Быть спасителем, а не палачом – знаете, чертовски этохорошо звучало.

Сэмюэл улыбнулся Жан-Клоду, и получилось это у него, какмногое другое, очень по-человечески. Я поняла, что он, подобно Огги, может бытькуда «нормальнее» других вампиров. Это у него вампирский трюк, как у Огги?Может быть. А мне надо в это влезать и раскрывать его тайну? Не-а. Хватит насегодня великих откровений, хотя в них я не виновата. Очень постараюсь большени во что сегодня не вляпываться. Моя цель – закончить эту серию встреч так,чтобы ничего больше плохого не стряслось. Так отчего я так волнуюсь?

Я снова села рядом с Жан-Клодом, но Ричард садиться не стал.Он остался стоять, сложив руки на груди, ссутулившись, как от боли. Я знала этовыражение его лица, обычно означавшее, что у нас намечается серьезная ссора.Сегодня я ссориться не хотела ни с кем, а с Ричардом – особенно.

Жан-Клод тронул меня за руку. Я вздрогнула, обернулась кнему.

– Что случилось, ma petite?

Я посмотрела на него многозначительно и глазами указаланашего третьего.

– А, – сказал Жан-Клод.

Я вцепилась в руку Жан-Клода и попыталась предупредитьгрядущую ссору.

– Ричард? – позвала я.

Он обернулся ко мне – темно-карие глаза пылали.

– Что? – Так злобно прозвучало это слово, что дажеон сам поморщился. – Извини, Анита. Так в чем дело?

– Чтобы уйти, тебе не обязательно начинать со мнойссору.

Ну вот, все честно и так мирно сказано, как я только могла.

Он нахмурился:

– Что это должно значить?

– То, что с момента, когда мы стали говорить с Сэмюэломо его детях и их проблеме, ты все сильнее напрягаешься.

– А если мы будем рассуждать насчет того, чтобы япереспал с тремя новыми женщинами, и две из них семнадцатилетние, ты злиться нестанешь?

Я подумала и ответила:

– Стану.

– Так не ожидай, что я буду доволен.

– Что ты хочешь, Ричард, чтобы я сделала? Извинилась?Так я даже не знаю толком, за что именно. Как бы там ни было, я тебе говорила,что про семнадцатилетних я ответила «нет».

– Я думаю, Жан-Клод, мы с Самсоном оставим вассегодня. – Сэмюэл встал. – У вас, кажется, есть что обсудить.

Самсон встал рядом с отцом. Он был на два дюйма вышеСэмюэла, будто мамины гены ему роста добавили. Интересно, что еще они емудобавили. Я на самом деле мало что знала про русалок или про сирен. Наверное,надо ликвидировать этот пробел до того, как придется иметь с ними тесный иличный контакт.

– Еще не сейчас, друг мой, пожалуйста, – ответилЖан-Клод. Он повернулся к Ричарду – безмятежным лицом к недовольному. –Нам нужно получить ответ еще на несколько загадок до того, как мы осмелимсязавтра представить ma petite нашим братьям.

Сэмюэл кивнул и сел.

– Ты подумал, что если привести ее в общество почтидюжины мастеров городов, не получится ли ночь еще интереснее этой.

– Exactement, – кивнул Жан-Клод.

– А на эти вопросы может ответить только вампир? –спросил Самсон.

– Мне нужен совет от мастера, подобного твоемуотцу, – пояснил Жан-Клод.

– Тогда я мог бы пойти в отель и посмотреть, как таммать и близнецы.

– Я думаю, там есть кому присмотреть за ними,Самсон, – ответил ему отец.

Самсон посмотрел так, будто хотел что-то сказать глазами, аотец не понял.

– Ты уходишь, думая, что тогда мне будет не такнеприятно, – сказал Ричард.

Самсон посмотрел на него – с честным, открытым лицом, –и кивнул.

– Это… – На лице Ричарда боролись различныеэмоции, потому что дружественный жест от чистого сердца не мог оставить егоравнодушным. – Это действительно… хорошо с твоей стороны.

– Ты и без того не любишь делиться Анитой, и вотпоявляюсь я и прошу поделиться и со мной. Нам нужно, чтобы она нам помогла. Яне хочу терять мать и одного или обоих младших братьев.

Самсон мотнул головой, глядя в пространство, и в глазах егобыл тот же затравленный вид, что раньше у отца – когда тот свыкся с тем, чтотрагедии не избежать. Будто рисовал все время эти картины у себя в голове,пытаясь смириться с ними – и не мог.

Он посмотрел на Ричарда:

– Я не откажусь от этого шанса спасти мать и братьев,но мне очень жаль, что тебе это причиняет страдания. – Он вышел насередину комнаты, глядя Ричарду в глаза. – И если от моего ухода тебебудет лучше, я готов уйти.

Ричард повесил голову. Недавно отросшие волосы скрыли лицо.Когда он снова поднял голову, то отряхнулся, как человек, вылезающий из воды,отбрасывая волосы назад.

– Блин, к удару – еще и оскорбление.

– Я что-то не так сделал? – спросил Самсон.

– Нет, все нормально. – Ричард вздохнул. Медленно,напряженно руки стали разжиматься, будто ему физически больно было расставатьсясо злостью. – Просто я не хотел относиться к тебе с симпатией.

– Не понимаю, – сказал озадаченный Самсон.

– Если бы у меня получилось тебя возненавидеть, я быразозлился и возмущенно ушел. Вел бы ты себя как похотливый кретин, я бы простоубрался – завернулся в плащ собственной уязвленной праведности – и к чертовойматери.

Я встала и повернулась к нему, Жан-Клод слегка придержалменя за руку.

– Я тебе уже сказала, Ричард: тебе не обязательнозатевать для этого ссору.

– Да нет, обязательно. Потому что я знаю, что подрываюнашу силу просто своим отсутствием. Будь я здесь, Огги тебя не подчинил бы. Имне некого винить, кроме себя, что вы с Жан-Клодом его оттрахали.

Чуть-чуть стал разогреваться его голос, первые искорки силызамелькали в комнате.

Я сделала несколько шагов, высвободившись из руки Жан-Клода.

– Отчего это именно ты вдруг стал во всемвиноват? – спросила я. – С нежитью я имела дела больше, чем ты, уменя должно было хватить способности себя защитить. Я должна была тогда видеть,что будет, но я же себя не ругаю сейчас? Что случилось, то случилось. Будемразбираться, что делать.