– Конечно.

– Какие порядки у вас тут? Все строго?

– Нет.

– Ты всегда вела себя с клиентами так, как сейчас?

– Я… я не поняла вопрос.

– Ты всегда такая или это началось недавно?

Девушка наконец моргнула. Неужто пришла в замешательство?

Она откинулась назад – совсем чуть-чуть, но вполне достаточно, чтобы я заметил. А биолок ухватил враждебные волны, побежавшие от зеркала, – кто-то все-таки запустил камеру.

Я сосредоточился на Жанне. Ощущение, что девчонку упаковали в психический кокон, усиливалось с каждой минутой. Твою медь, неужели другой телепат? Похоже, версия товарища Герхарда о зомби была не так уж далека от истины…

– Что вы так на меня смотрите?

– Не волнуйся, я всего лишь пытаюсь определить, что за человек подчинил тебя своей воле, – беззаботно ответил я.

– Что? – Она вновь моргнула.

Экивоки, обходные пути и ложные маневры никогда не были отличительными чертами моей тактики. Разворошить гнездо, посмотреть, сколько ос оттуда вылетит и что из этого получится, – вот мой стиль.

– Ты в курсе, что на тебе что-то вроде контролирующего кокона? – спросил я. – Честно говоря, понятия не имею, как с этим разбираться, но случай прелюбопытнейший. Он нас видит?

– Кто?

– Ну, этот человек. Телепат.

Жанночка не сказала ни слова. А вот кокон моментально расширился, захватывая пространство. Меня словно окатило теплой водой. В ушах загудело, гостиничный номер стал невыразимо тесным, а на макушку точно опустили мешок с солью.

Меня согнуло пополам.

Я не понимал, что за хрень здесь творится, но интуиция недвусмысленно намекала, что пора рвать когти. Возможно, я нарвался на своеобразный телепатический файрвол, призванный уберечь Жанночку от произвола психохакеров вроде меня. Кто и с каким умыслом оснастил жрицу любви подобной фишкой, мне было плевать. Тут главное – ноги унести. Я схватил пиджак и вылетел в коридор. Ну как вылетел… Оказавшись на своих двоих, я четко осознал, что накрыло меня славно. Шатаясь из стороны в сторону, я плелся к лестнице, ударяясь плечами то об одну стену коридора, то о другую. Гул в ушах нарастал, к горлу подкатила тошнота.

Следующее испытание – лестница. Дабы не покатиться кубарем, я предусмотрительно попытался схватиться за перила. Да только не учел, что изображение троится и рябит, и вместо надежного деревянного поручня рука взялась за вселенскую пустоту, а я отправился в головокружительное турне по ступенькам. Пересчитать их не успел, но ушибся ощутимо, завершив спуск на ковре гостиной отеля.

Обеспокоенная администраторша вышла из-за стойки, но помочь пострадавшему явно не торопилась. Я встал на четвереньки, порываясь принять вертикальное положение, но тут мой желудок возмутился, и я расплескал все его негодование на шикарное покрытие пола. Но даже это не побудило Наталию хоть что-то предпринять.

– Пардон, мадам! – извинился я и, вытерев губы пятерней, ломанулся на выход.

За ручку двери ухватиться получилось лишь с третьей попытки, зато с крыльца я спустился без происшествий. На улице стало получше – пропало чувство удушливой тесноты. Мелкие, но прохладные капли дождя немного освежали разум. Пока плелся через парковку, навстречу мне никто не попался, зато стоило вывалиться за территорию отеля, как я тут же налетел на компанию молодых людей.

– Отвали, урод!

Кто-то брезгливо оттолкнул меня, я больно повалился на асфальт.

– Алкаш вонючий!

– Да он обдолбанный!

– Пошли отсюда!

Они двинулись к центру города, а я направился вглубь Старого Серпейска. Ноги подкашивались, я чувствовал, что начинаю терять сознание. Необходимо было суметь как можно дальше отползти от отеля и заползти в любую подходящую нору. Квартира Маляра отлично подходила на роль убежища.

Шатаясь из стороны в сторону, я двигался по направлению к авто, припаркованному под мертвым деревом. Прохожие шарахались, принимая меня за наркомана. Самочувствие стремительно ухудшалось, я держался на одной силе воли.

А потом начались глюки. В паре шагов от меня вдруг возник Макс Шеллин, которого я всего две недели назад заколол ножом. Собственно, он и стоял с торчащей из глотки рукоятью, а губы, покрытые жирным слоем запекшейся крови, шевелились, пытаясь что-то сказать. Мертвец проводил меня мутным взглядом, когда я проковылял мимо. До дома Маляра оставалось не более сотни шагов.

Следующим нарисовался Борис Шеллин. Бугай стоял на перекрестке и, в отличие от братца, не пытался ничего поведать. Лишь следил за мной единственным глазом. Я отстрелил ему полголовы, вместо которой теперь болтались кровавые ошметки. Ужасное зрелище. Я начинал паниковать. Страх и чувство вины, терзавшее меня после «гретельской бойни», наконец взяли верх. Я оказался припертым к стенке собственной совестью, и ее удары были больнее тысячи пуль.

Я почти добрался до цели, осталось лишь пересечь проезжую часть. И тут появилась она. Саяра Бетреддинова выпрыгнула откуда ни возьмись и зашипела на самое ухо:

– Это ты нас убил! Ты убил нас всех, Следопыт! Ради чего? Что ты изменил?

Я налетел на собственный вольвешник, перекатился через капот, растянулся на тротуаре. Кто-то, матернувшись, перешагнул через меня и поспешил прочь. Сил не осталось. Надо мной нависла Саяра. Ее грудь была разодрана в клочья выстрелом с дирижабля правительства, я наблюдал вываливающиеся из раны куски плоти.

– Ты нас убил, Следопыт! Ты это сделал! Это ни к чему не привело!

Я перекатился на живот и, встав на четвереньки, пополз к заветной двери. Но ведь она не имела ни домофона, ни звонка! Я попытался постучать. Рука вяло скользнула по потрескавшейся древесине. Я растекся на единственной ступеньке, более ни на что не способный.

– Маляр… – воззвал я, но не услышал собственного голоса.

Бетреддинова опустилась на корточки, вполне осмысленно глядя мне в лицо. За ее спиной появились братья Шеллины.

– Ты просто висишь на ниточках, – произнесла она.

Возможно, Саяра сказала еще что-то, но я уже не слышал. Веки показались невообразимо тяжелыми. Я сомкнул их и больше не смог поднять. Все вокруг потеряло значение, а затем и вовсе исчезло.

Придя в себя, я сразу об этом пожалел. К горлу подкатила тошнота, вспыхнувший дневной свет больно резанул по глазам. Я лежал на узком, неудобном диване, накрытый старым пледом. Меня мутило, как после трехдневной попойки, а из одежды остались лишь развеселые плавки с логотипом Супермена.

Дождавшись, пока глаза адаптируются к мрачному блеску свинцового неба, проглядывавшего сквозь окно в деревянной раме, я осмотрелся. Куцая, но аккуратная обстановка. Старая мебель, времен молодости моих родителей, и насыщенный запах дешевых сигарет. Разглядев свой портрет возле старенького пианино, я догадался, что нахожусь в квартире Маляра.