– Так точно. Помню, что магазин «калаша» заканчивался очень быстро – не так, как показывают в кино. Ты жмешь на спуск – и через секунды три он пуст. А плохиш все еще цел и продолжает долбить по тебе.

– Тогда, возможно, атака телепата спровоцировала муки совести. Ты переживаешь из-за содеянного, и вчера вечером это полезло из тебя. Может, нам стоит поговорить о «гретельской бойне»?

Кажется, желание Маляра выслушать меня было вполне искренним. Вот только я никогда не отличался готовностью выворачивать душу.

– Ты давно здесь живешь? – спросил я.

– Где, в Серпейске?

– На этой улице.

– Как с зоны вернулся.

– Это сколько лет?

– Достаточно.

– Ничего странного не замечал?

Он иронично улыбнулся.

– Ты спрашиваешь, не видел ли я личностей, силой мысли заставляющих всех мужчин в округе косяками стягиваться к дверям «Марты»?

– Маляр… Сейчас мне вообще не до шуток.

– Нет там ничего подозрительного, малыш. Каждая собака знает, что под вывеской отеля скрывается обычный бордель. – Художник вздохнул. – К счастью или к несчастью, но это стало нормой.

– Тем не менее в отеле есть телепат, который контролирует весь персонал разом. Зачем?

– Я не утверждаю, что он действует в одиночку, хотя логично предположить именно это. А на вопрос «зачем» ответить сможет лишь один человек – сам владелец отеля. Вряд ли Генка задавался целью нанять толпу экстрасенсов.

– Генка?

– Гена Мазаев, хозяин «Марты».

Я едва не поперхнулся последним куском глазуньи.

– Ты знаком с владельцем отеля?!

– Конечно, знаком. Мы росли вместе.

– И ты только сейчас об этом вспомнил?!

– Мы года три уже не общались. Возможно, у него что-то и поменялось. Хотя… Я каждый день мимо «Марты» хожу, ничего там с виду не меняется.

Маляр наклонился, забирая пустые тарелки.

– Если хочешь, я могу вас свести. Встретитесь, пообщаетесь. Там, глядишь, что-то любопытное и всплывет.

– Было бы неплохо, – обрадовался я.

– Позвонить ему?

– Ага.

– Сделаю. Но предупреждаю: он – мужик крутой. Поднялся в «девяностые». Так что поаккуратнее с ним.

– Ты не присоединишься?

– К чему я там? Общих дел у нас с Мазаем нет, а о былом погрустить мы и потом сможем, отдельно. Позвоню ему ближе к обеду и сообщу тебе о решении.

Я согласно кивнул и спросил, нет ли у Маляра кофе.

– Он тебе сейчас ни к чему, – отмахнулся бывший фальшивомонетчик. – В нынешнем состоянии от кофе ты только утомишься. Я уже приготовил для тебя кое-что получше.

Он протянул стеклянную полулитровую банку с алюминиевой крышкой. Ее украшала не до конца содранная этикетка, за которой просматривалась жидкость болотного цвета.

Я усмехнулся.

– Серьезно?

– Ну, извините! Модной спортивной бутылки у меня нет.

– Что за «ссаке»? – спросил я, брезгливо принимая сосуд.

– Сам ты «ссаке». Чай снял с тебя плохую силу. А этот отвар наполнит живительной. Главное, выпей в течение получаса, пока желудок полный.

Я посмотрел на часы – дело близилось к полудню. Вот это да. Неслабо я провалялся в отключке – больше двенадцати часов. Пора было возвращаться к своим обязанностям. Поблагодарив Маляра за помощь и отвар, я пошел одеваться.

– Ничего не забыл? – окликнул художник.

Я обернулся, накидывая пиджак. Маляр скручивал мой портрет.

– Уже две недели тут стоит. Начинаю думать, что ты сам у меня прописался. Хорошая получилась работа, мощная.

Я забрал тубус и покинул квартирку.

На улице было пасмурно, но без дождя, хотя хмурые прохожие и несли в руках мокрые зонты. Моя машина стояла там же, где я припарковал ее накануне вечером. Первым делом осмотрел капот, через который давеча лихо перекатился в приступе психоделического трипа. Вмятины не обнаружилось – уже хорошо.

Я положил тубус на пассажирское сиденье, открутил крышку банки, поднес к носу. Желто-зеленый оттенок содержимого не внушал доверия, однако запах отсутствовал напрочь. Собравшись с духом, я сделал осторожный глоток. Вопреки ожиданиям очередная бодяга от акупунктурщика, гомеопата и просто замечательного человека Маляра оказалась лишь немного кислой на вкус. Употреблять можно.

Я сделал пару глотков посмелее, завинтил крышку, прыгнул в авто и покатил домой.

К тому моменту, как я добрался до квартиры, баночка от Маляра опустела наполовину. Я приноровился к вкусу, и употребление странного напитка не вызывало дискомфорта.

Быстро скинув замаранную одежду, я принял контрастный душ и побрился, окончательно возвращаясь в строй. Вновь ощущался прилив сил и оптимизма. Подхватив банку с остатками бурды в одну руку, тубус с портретом – в другую, я заперся в медитативной комнате.

Поместил последнее творение художника в загодя приготовленную рамку, приставил к стене – в ряд из семи схожих работ. После чего уселся на циновку под кварцевой лампой и, потягивая чудо-зелье, принялся в который раз изучать портреты себя, любимого.

Каждая из восьми работ неуловимо отличалась от остальных. На одной я казался грустным, на другой – задумчивым, на третьей – равнодушным. Всякий раз Маляр исхитрялся изобразить меня чуть-чуть по-иному. Но вот что любопытно: непосредственно в эзотерическом антураже он нарисовал меня лишь единожды – на финальном, восьмом портрете. Значит ли это, что вон ту хреновину во лбу – «жемчужину» – он разглядел всего две недели назад?

Я взял мобильник и позвонил Маляру.

– Рановато ты, – ответил тот. – Я Мазаю еще не набирал.

– Я по другому вопросу.

– Какому?

– Когда ты увидел во мне «жемчужину»?

– Почти сразу.

– Еще делая наброски первого портрета?

– Да.

Я уставился на самую левую в ряду картину. Ничего мистического в ней не было.

– А почему нарисовал только сейчас?

– Потому что только сейчас это стало иметь значение.

– Для кого?

– Для тебя, для других – сам решай.

– Думаешь, я приблизился к чему-то значимому?

– Недавно ты спас двенадцать подростков. Как считаешь, это значимо?

– Ясно. Ты продолжаешь топить за то, что я должен взять под защиту целый город?

– Топить?

– Ну, декламировать, выступать за какую-то идею.

– Не умничай. Я считаю, тебе пора уже определиться, кто ты есть и кем проживешь следующий отрезок жизни. Пока не решишь это, пока не выберешь сторону, не будет в тебе цельности.