Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что, если я велю вернуться домой, вернуться – иохранять меня? Что, если я скажу, что не чувствую себя в безопасности без тебяи Холода?
Он упал на одно колено. Волна волос скрыла лицо.
– Я по-прежнему капитан Воронов королевы.
– Ты вернешься? – тихо спросила она.
– Если королева прикажет.
Я села на кровати и постаралась сохранить видимостьспокойствия. Прижала колени к груди и попыталась выглядеть совершенно никак.Если я смогу ни о чем не думать, мое лицо ничего и не выразит.
– Ты говоришь, что ты все еще капитан моих Воронов, ноты ведь все еще мой Мрак, или ныне ты принадлежишь другой?
Он не поднял голову и не ответил. Я по-прежнему пыталась нио чем не думать.
Она окинула меня очень неприятным взглядом.
– Ты украла у меня моего Мрака, Мередит.
– Какого ответа ты от меня ждешь, тетя Андаис?
– Мудро с твоей стороны напомнить мне о нашей обшейкрови. Впрочем, вид его исцарапанной спины подарил мне надежду, что в тебебольше моего, чем я думала.
Ни о чем, ни о чем, я ни о чем не думаю... Я вообразилапустоту – словно смотришь в окошко на другое окно, и следующее, и следующее... Пустота,ничто.
– Безымянное выпустили намеренно, Мрак. Пока я неузнаю, с какой целью это сделано, я буду защищать все мои активы. ПрекраснаяМередит – один из таких активов. Я все еще надеюсь получить от нее ребенка.
Она посмотрела на меня далеко не дружелюбно.
– Он так великолепен, как выглядит?
Я приложила усилия, чтобы сделать голос таким женевыразительным, как лицо.
– Да.
Королева вздохнула.
– Жаль. С другой стороны, мне все-таки не хотелосьрожать щенят.
– Щенят? – не поняла я.
– Он тебе не говорил? Две тетушки Дойла большую частьвремени бегают в собачьих шкурах. Его бабка была гончей дикой охоты. Адские гончие,как зовут их теперь люди, хотя нам-то известно, что ничего общего с Адом они неимеют. Совершенно другая религиозная система.
Я помнила звонкий лай и голод в глазах Дойла.
– Я знала, что Дойл – не чистокровный сидхе.
– Его дед был пука, и настолько злобный, что соединилсяв собачьей форме с гончей дикой охоты и дожил до того, чтобы рассказать обэтом. – Она улыбнулась мило... и злорадно.
– Так, значит, Дойл – такой же продукт смеси генов, каки я. – Голос остался спокойным, ага. Молодец я!
– Но знала ли ты, что он частично пес, когда брала егов свою постель?
Дойл так и стоял на коленях все это время, и волосы скрывалиего лицо.
– До того, как он проник в меня, я уже знала, чточастью своей крови он обязан дикой охоте.
– В самом деле?
Она постаралась выразить этой фразой свое недоверие.
– Я слышала лай гончих из его горла. – Я отвелаволосы, чтобы она увидела след укуса на моем плече, очень близко от шеи. –Я знала, что он грезит о моей плоти более чем в одном смысле – до того, как япозволила ему утолить и тот голод, и другой.
Ее глаза снова стали жесткими.
– Ты удивляешь меня, Мередит. Не думала, что у тебяхватит духу на секс с насилием.
– Я не получаю удовольствия, причиняя боль. Насилие вспальне по общему согласию – дело другое.
– Никогда не видела разницы.
– Знаю, – согласилась я.
– Как ты это делаешь? – спросила она.
– Делаю что, моя королева?
– Как тебе удается этак спокойненько, с милой улыбкой инейтральными словами сказать "Иди ты к черту"?
– Это не было намеренно, тетя Андаис, поверь.
– Хорошо хоть не стала отрицать.
– Мы не лжем друг другу, – сказала я, и на этотраз мой голос прозвучал устало.
– Встань, Мрак, и покажи своей королеве твою несчастнуюспину.
Он молча встал, повернулся спиной к зеркалу и отвел волосывбок.
Андаис приблизилась к зеркалу, вытянув руку в перчаткевперед, так что на секунду мне померещилось, что ее рука так и выйдет изстекла, словно трехмерная проекция.
– Я считала тебя доминантным, Дойл, а мне не нравитсяподчиняться.
– Ты никогда не спрашивала о моих пристрастиях, моякоролева. – Он так и стоял к ней спиной.
– А еще я даже не предполагала, как щедро ты одаренвнизу... – Она проговорила это обиженно, словно ребенок, не получивший надень рождения желанного подарка. – Я хочу сказать, ты же происходишь отсобак и пуки, а они не могут этим похвастать.
– Многие пуки имеют больше одной животной формы, моякоролева.
– Собака и лошадь, да, иногда еще орел – знаю, знаю. Акакое это имеет отношение... – Она остановилась на полуслове, и на еенакрашенных губах зазмеилась улыбка. – Ты хочешь сказать, что твой дед могпревращаться не только в пса, но и в жеребца?
– Да, моя королева, – тихо сказал он.
– И снасть, как у жеребца, – рассмеялась она.
Он не ответил, лишь пожал широкими плечами. А я была слишкомиспугана ее смехом, чтобы смеяться вместе с ней. Насмешить королеву – не всегдабезопасно.
– Мой Мрак, это все чудесно, но все же ты не конь.
– Пуки – оборотни, моя королева.
Смех стал потише, а потом она сказала все еще смеющимсяголосом:
– Ты намекаешь, что способен менять его размер?
– Разве я могу намекать на что-то подобное? –спросил он своим обычным невыразительным тоном.
Я видела, как по ее лицу – слишком быстро, чтобы уловить ихвсе, – проплыли эмоции: недоверие, любопытство и наконец – острое желание.Она пожирала его глазами, словно нищий, глядящий на золотой слиток: ревниво,завистливо, алчно.
– Когда все это кончится, Мрак, если ты не станешьотцом ребенка принцессы, тебе придется делом доказать свою похвальбу.
Думаю, здесь мне наконец изменило спокойствие, но я честностаралась.
– Я не хвалюсь, моя королева, – почти прошепталДойл.
– Я уже не знаю, чего хочу больше, мой Мрак. Если у васс Мередит будет ребенок, я никогда не познаю удовольствия от тебя. Но то, что яо тебе думаю, то, что на самом деле удерживало меня от близости с тобой, никудане исчезло.
– Смею ли я спросить, что это такое?
– Ты можешь спросить. Может быть, я даже отвечу.
Пауза длилась секунду или две, потом Дойл спросил: