с фасада, а были две изгибающиеся лестницы, приводящие к высоким дубовым дверям с зарешёченными окнами.

Неля, как молодая студентка взлетела на лестницу и, распахнув дверь, обернулась на Куприянова. В глазах её был упрёк. Она явно была недовольна тем ритмом жизни, в котором пребывал сейчас Василий.

– Это у вас профессиональное? – с издёвкой спросила она.

– Что именно? – поинтересовался Куприянов, делая вид, что не понимает, о чём спрашивает женщина.

– Ну вот так, никуда не торопиться. Обдумывать каждый шаг.

– Это да! – в свою очередь с иронией ответил сыщик.

– Пойдёмте уже быстрей, – вдруг сменила свой тон на «просительный» Неля. – Кофе очень хочется.

В большом холле, выполняющем роль прихожей, гостей встретила учтивая женщина лет пятидесяти. Она поздоровалась и повела гостей в столовую.

– Любаша, привет, – громко сказала Неля и прямиком направилась к кофеварке. Василий застыл в проёме двери. Он не ожидал от себя такой реакции. За столом сидела Люба. Она совсем не изменилась внешне, разве что причёска и взгляд стали другими. Руки женщины лежали на столе и Василий обратил внимание на то, как подрагивали её пальцы.

– Здравствуйте, Любовь Владимировна, – сказал Василий, стараясь не выдавать своего волнения.

Люба не ответила.

– Люба, что с тобой, – удивилась Неля, глядя на непривычное состояние подруги. – Ты не заболела?

Люба тихо поднялась, подошла вплотную к Василию, медленно подняла руку и дотронулась до его лица.

– Почему ты просто не мог сказать, что хочешь меня видеть, – тихо спросила Люба.

– Не могу врать.

– А то, что ты историк и пишешь о театре, это не враньё?

– Враньё, но не моё.

– А чьё?

– Тех людей, которые устроили эту встречу.

– Они решили, что я не захочу с тобой встречаться?

– Наверное. Я ведь не просто приехал. Я по делу.

– По делу, – повторила задумчиво Люба. Она взяла Василия за руку и повела за собой. – Неля, подожди нас здесь. Нам надо поговорить.

– Хорошо – недоумевала Неля, видя странное поведение Пожарской.

Люба отвела Куприянова в большую гостиную. Усадила его в кресло, а сама села на диван напротив.

– Рассказывай, Василий Куприянов, про своё дело.

– Маргарита Львовна Терёхина, – начал Василий.

Пожарская вздрогнула и вжалась в диван. От Василия это не ускользнуло. Он продолжил:

– Она ведь была твоей родственницей? Это она хотела тогда со мной познакомиться?

– Почему была? Почему хотела? Что случилось? Хотя… – Пожарская прикрыла глаза и провела рукой по волосам. – Можешь не отвечать. Мне всё равно, что с ней случилось. Утопла, попала под машину, всё равно.

– Нет, Люба, она не утопла и машина её не сбивала. Она свела счёты с жизнью.

– Кто?! – Пожарская сильно удивилась. – Кто?! Тётя Рита? Тётя Рита совершила самоубийство? Бред! Что угодно только не это.

– У неё были на это причины. Но я, Люба, здесь не по поводу этого самоубийства. В этом разбираются другие люди. Я по поводу вот этого, – Куприянов достал из внутреннего кармана фотографию колье с бриллиантами, найденное у Терёхиной, и протянул её Пожарской.

Люба взяла фото, и глаза её словно приклеились к изображению. Повисла пауза. Василий пытался уловить реакцию. Его чутьё подсказывало, что Люба раньше видела эту вещь и не на фотографии, а воочию. Он решил ждать. Василий привычным движением достал пачку «Camel». Вытащил из неё сигарету и начал её нюхать. Но взгляд от Пожарской не отводил.

Люба подняла глаза на Куприянова и сказала:

– Вася, извини, но в моём доме не курят.

– А я и не курю. Это привычка. Просто нравится запах, – Василий убрал сигарету обратно в пачку. – Так ты раньше видела эту вещь у Маргариты Львовны?

– Нет! – Пожарская решительно протянула фото обратно Василию. – Я очень давно разорвала отношения с тёткой. Последние годы ничего о ней не слышала и ничего о ней не знала.

– Это колье, – продолжал Куприянов, – было украдено из квартиры Галины Чадовой, любовницы Кононенко, в семьдесят шестом году.

– Мог бы не напоминать. Я хорошо знаю кем была Галина Чадова.

– Как ты думаешь, почему это колье оказалось в квартире твоей покойной тётушки?

– Я ничего об этом не знаю, – чеканила каждое слово Пожарская. – Повторяю ещё раз, я разорвала отношения с Маргаритой много лет назад. Ничего общего иметь с ней не желаю. Мне неприятны твои вопросы.

Куприянов как будто не слышал Любу и продолжал гнуть свою линию.

– Скажи, а почему вы с Терёхиной скрывали своё родство?

– Ты очень умный человек. У тебя, Куприянов, аналитический ум. Неужели ты сам не в состоянии понять, почему я скрывала это родство?

– У меня есть предположения. Но я хочу услышать их от тебя.

– Сейчас в твоём голосе я слышу нотки допроса, – Люба встала. Лицо её стало холодным. – От тебя за версту прёт недоверием. Я отвечу тебе, но после этого ты уйдёшь.

Василий тоже встал и кивнул в знак согласия.

– Как бы ты поступил, Вася, если бы тебе, как снег на голову свалилась родственница из мест не столь отдалённых. Маргарита была судима. В те времена это было пятно. А я молодая перспективная актриса. Я хотела успеха и славы. Зачем мне этот хомут. Поэтому мы сразу решили, что наше родство будем скрывать. Да, я ей помогла устроиться на работу. Да, я приютила её на некоторое время у себя. И на этом всё! Теперь тебе понятно? Мог бы и сам догадаться, а не задавать мне этих мерзких вопросов. Теперь уходи.

У Пожарской настолько испортилось настроение, что вместе с Василием её дом покинула и подруга. Конечно, Неля могла остаться, но оценив состояние актрисы, решила уехать.

1994 год. 30 июня. 18:05

На обратном пути Неля вела машину намного аккуратнее. Она долгое время молчала, а потом вдруг свернула с трассы и подъехала к придорожному ресторану.

– Пойдёмте, Василий Иванович, я угощу вас ужином, – сказала Неля, заглушив двигатель.

Куприянов с нескрываемым удивлением посмотрел на спутницу.

– Да! – твёрдо сказала Неля, как бы отвечая на немой вопрос мужчины. – Я именно та женщина, которая не любит называть себя девочкой. Я сама хозяйка своей жизни и своих желаний. Я хочу угостить вас ужином. Отказ не приму, – Неля смотрела на Василия. В её взгляде читалось только одно желание, получить от Куприянова согласие. Иного действительно не подразумевалось.

– Мне очень неудобно.

– Ладно! Расскажу про свою корысть. Мне вдруг захотелось выпить и посадить вас за руль. Теперь вам удобно?

Куприянов улыбнулся и отстегнул ремень безопасности.

Неля к обеду заказала сто грамм «Старой Москвы». «Да, я в ней не ошибся, – думал, глядя на то, как Неля махнула рюмку, Куприянов. – Смотри-ка, хрупкая такая, женственная, а водку не боится».

– Не удивляйтесь, Василий Иванович, – сказала, закусывая Неля, видя как Куприянов за ней наблюдает. – Да, я такая. Пусть это вас не смущает.

– Я и не смущаюсь.

– Вы лучше мне скажите вот что. Что вы такое сказали Любе, что она взбеленилась.

– А вы заметили, что она взбеленилась?

– Еще бы! Я её такой видела пару раз в жизни. Это был третий.

– А вы давно с Пожарской дружите?

– Давно. Лет десять, наверное. Я раньше работала вместе с Мишей. А потом, когда настали новые времена, ушла в бизнес.

– С Мишей, это с Лейсбургом? – перебил повествование Нели Василий.

– Да. Он тогда ещё снимал, а я была у него директором картины.

Куприянов взял графин с водкой и спросил:

– За вами поухаживать?

– Валяйте!

Василий налил водки. Неля подняла рюмку, давая понять, что пьёт за своего нового знакомого и выпила.

– Неля, а мне интересно, вы сказали, что это на вашей памяти третий случай, когда Люба так сильно разгневалась.

– Да, – Неля подняла указательный палец и замолчала что-то вспоминая. – Да, точно третий.

– А в каких обстоятельствах были предыдущие два? – спросил Куприянов.

– Первый, я точно помню, когда к ней в московскую квартиру заявилась эта тётка, Рита. Нежданно-негаданно. Мы у Любы отмечаем её день рождения и вдруг звонок. Все гости уже за столом. Никого не ждем, а тут дзынь-дзынь. Любаша пошла открывать и пропала. Миша пошёл узнать, в чём дело. Короче, припёрлась