– Ты что? – начала было она, но прогремел взрыв.

Света замерла. Через несколько секунд истина начала доходитьдо нее. Она шевельнулась. Прикрывавшее ее тело Николая было страшно тяжелым.Она почувствовала теплые капли на своей щеке и, скосив глаза, увидела сбегающуюс шеи Николая темно-красную струйку.

– Коля! – слабо позвала она. – Коля, ты меняслышишь?

Он молчал. Вокруг орали и визжали, но возле них, у гробаКаморного, образовался вакуум – все стремились поскорее пробиться к дверям, тамобезумевшая толпа смела охрану, образовалась свалка, слышались стоныпокалеченных. С трудом Света высвободилась, перевернув Николая на бок. Онаприподнялась на локте и заглянула ему в лицо. Глаза были закрыты, и сам он былстрашно бледный. Света встала на колени, осмотрела Николая и вскрикнула отужаса. На спине зияла кровавая рана.

«Осколком задело! – мелькнуло в голове. – Моимосколком!»

– Эй, кто-нибудь! – беспомощно позвала Света.

Из-под стола, на котором располагался гроб с теломКаморного, вылез человек. Света узнала в нем оператора с конкурирующегокоммерческого канала. Он был помят, испуган, но невредим – очевидно, вовремясообразил, что-огромный тяжелый стол явится надежной защитой от осколков.

Стоя на коленях перед Николаем, Света подняла глаза ибросила на вылезшего всего один взгляд. После случившегося они никогда большене встречались, оператор ушел с этого канала и даже переехал в другой город,потому что развелся с женой. Жизнь его сложилась, в общем-то, удачно, никтоникогда не узнал подробностей его поведения во всей истории, никто его неосуждал – да и за что? Удалось спастись, повезло, можно сказать. Но иногда, втяжелые минуты, он видел перед собой взгляд, который бросила на него девушка,стоя на коленях перед мужчиной, который ее спас. Тогда бывший оператор, понимал,что самой главной проверки, что устроила ему судьба, он не выдержал. И еслидругим можно еще на что-то надеяться и уважать себя, то он про себя точнознает, что он полное дерьмо, и ничего уже с этим не поделаешь. После этогобывший оператор напивался в стельку, а наутро в его больной голове оставаласьтолько одна мысль – где бы опохмелиться.

Света же, стоя на коленях возле Николая, посмотрев наоператора, внезапно обрела прежнюю решительность и ясность мысли. Она взяла егозапястье, потом приложила руку к шее, как это делают врачи. Ей показалось, чтопрослушиваются слабые толчки пульса.

– У тебя мобильник есть? – окликнула онаоператора.

Тот кивнул и набрал номер «скорой». Света поговорила сама,после чего посмотрела на свалку у двери, форменное побоище. Они подхватилиНиколая и понесли его к маленькой дверце в углу. В суматохе ее никто незаметил, да и все стремились поскорее удалиться от страшного места взрыва.Дверь была закрыта, но оператор легко выбил ее плечом. Они вынесли Николая вмаленький коридор за актовым залом, потом положили на диван в чьем-то кабинете.Им не встретилось ни души – все находились на митинге в актовом зале и теперьне могли оттуда выбраться. Николай застонал. Кровь из раны текла, непереставая. Света посмотрела на часы и спустилась по маленькой лесенкевстретить «скорую» – она объяснили им ситуацию по телефону, сказала, чтобы непытались проникнуть в зал – там столпотворение, сначала нужно, чтобы милициявсех успокоила. А у нее раненый, так что удобнее подъехать с черного хода, онавстретит машину.

Врач осмотрел Николая, покачал головой, наложил временнуюповязку. Сказал, что нужна операция и рентген обязательно. В больнице Светевыдали белый халат и разрешили посидеть у дверей операционной. Она быласпокойна, только очень бледна.

Вышел врач, поглядел на Свету одобрительно – не плачет,сидит смирно.

– Ну осколок мы вытащили, вроде бы позвоночник незадет. Крови много потерял. У тебя какая группа?

– Вторая, – не колеблясь ответила Света.

– Ну тогда давай, не жадничай.

После переливания Свете разрешили взглянуть на Николая. Ончуть порозовел, но по-прежнему был без сознания.

– В палату его, – распорядился врач, – а ты –ночуй здесь, пока кровать пустая.

– Да я и не дойду сейчас до дому, слабость такая послепереливания.

Света проснулась рано утром. Николай лежал на животе исопел, потому что нос его уткнулся в по Душку.

«Как бы не задохнулся!» – испугалась Света.

Она спустила ноги с кровати и подошла к нему тихонько. Чутьповернула голову, появился один открытый глаз.

– Куда это нас занесло? – удивленно спросилНиколай.

– В больницу, – прошептала Света однимигубами. – Ты не бойся, доктор сказал, что операция прошла успешно ипозвоночник не задет. .

– Ну-ну. А тебя как, не задело?

– Н-нет.

– А чего тогда плачешь? Болит что-нибудь?

Ответом ему были бурные всхлипывания.

– Ну вот, – протянул Николай и поморщился откольнувшей боли, – я-то думал, что ты особенная, а ты, оказывается, каквсе девчонки, – чуть что – сразу в слезы…

Надолго запомнили петербуржцы похороны Каморного. Давненькогород не будоражили таким скандалом. Шутка ли – при всем честном народе, прямона похоронах убить самую популярную телеведущую в городе! Да не просто убить, авзорвать, буквально разорвать в клочья. И при том, что всё до последнегомомента снимало множество телеоператоров!

В общем, скандал был жуткий. По городу поползли слухи.Говорили о чеченских террористах, поминали Хаттаба – очевидно, подсказаласвязка гранат под курткой неизвестной девицы. Говорили о мести, будто бынеизвестная женщина убила Алену Багун из-за того, что та когда-то в юностиукрала у нее возлюбленного. Каким-то образом просочились слухи о том, что Аленас Каморным находились в состоянии враждебном, и злые языки поговаривали о том,что неизвестная – это бывшая любовница Каморного, и что она якобы покляласьотомстить за него обидчице и не пожалеть для этого жизни, что она и выполнила сбольшим тщанием.

Высказывались несусветные предположения о количестве жертв,якобы растоптаны и погибли в свалке тысячи и тысячи; называли уже похороныжурналиста Каморного второй Ходынкой.

Надо отдать должное милиции – она действовала быстро и, дажеможно сказать, что и с умом. Приехали в большом количестве милиция и ОМОН,оцепили здание бывшей школы, заворачивали всех опоздавших на митинг и простопраздных зевак. Омоновцы взлетели на второй этаж, где находился актовый зал.Своя охрана пыталась отворить широкие двойные двери, в которых по советской ещепривычке была приоткрыта одна половинка. Омоновцы мигом разобрали дверь чуть нена досочки и проникли в зал. Там им пришлось разнимать дерущихся обезумевшихлюдей и выбрасывать в коридор. Те, кто мог идти, шли сами вниз, раненыхподбирали.