class="p1">Юля упала в обморок посреди комнаты, когда они собирались посмотреть очередную серию нашумевшего бразильского телешоу. Юля обожала костюмированные мелодрамы. У Алексея они вызывали желудочные колики. Он взял в редакции несколько дней за свой счет, чтобы присматривать за женой. Беременность проходила сложно, и Юля переносила ребенка на неделю дольше положенного срока.

— Обычное дело, — сообщил врач, продолжая мусолить во рту розовый шарик «Бубль-Гума». — С беременными часто случаются обмороки. Если не верите мне, почитайте медицинскую литературу. Понижается давление, токсины выбрасываются в кровь... ну и все такое. Я бы на вашем месте не волновался.

— Это может повредить ей или ребенку?

Скучающий взгляд медика блуждал вдоль облупленной стены коридора. Алексею подумалось, что этот человек с таким же флегматичным, немного туповатым выражением лица мог бы пережевывать собственный палец, засунув его между зубами вместо жевательной резинки. В голову закралось нехорошее подозрение: что если добрый доктор Айболит подсел на седативные препараты? По-тихому закидывается «колесами» в ординаторской, а потом сует в рот жвачку и идет лечить несчастных зверюшек. Алексей поспешил отогнать эту мысль. Уж очень она ему не понравилась.

— За роженицей будут следить круглосуточно, — пробубнил врач голосом телефонного автоответчика. — Мой вам совет: езжайте домой и расслабьтесь. В регистратуре есть ваши данные. Вам позвонят, как только вы станете отцом.

Алексей с трудом подавил желание схватить доктора за грудки и хорошенько встряхнуть. Вместо этого он произнес несколько дежурных фраз и вышел из больницы. На площадке перед зданием его охватил неожиданный приступ паники. Глаза стали огромными, они не умещались в орбитах. Все в его жизни было не так, все держалось на честном слове, и теперь истлевшие нити рвались одна за другой. Он бросился бегом по направлению к главным воротам. Редкие посетители и больные провожали его недовольными взглядами.

Алексей вернулся в свою квартиру на Мартеновской и включил телевизор. Когда программы закончатся по всем каналам, он возьмет с полки одну из книг и будет читать, пока глаза не начнут закрываться сами собой. А утром запрыгнет в машину и поедет обратно в больницу. Но вышло иначе. Спустя час позвонил сосед по даче и сказал, что видел свет в окне дома Гранецких.

Усадьба в Залесском принадлежала отцу Алексея, в недавнем прошлом, начальнику фискального отдела в правлении Госбанка Союза, а теперь занимавшего хорошую должность в российском министерстве финансов. Матвей Гранецкий не бывал на даче с тех пор как его вторая жена Татьяна скончалась от коронарного тромбоза, пропалывая грядки с морковью. После ее смерти у отца резко ухудшилось зрение, и он больше никогда не садился за руль. Так Алексей получил в свое распоряжение небольшое загородное поместье и почти новый модный автомобиль.

Старший брат Станислав называл себя вольной птицей, работал на колымских приисках и на нефтяных платформах в Каспийском море, а имущественные вопросы считал уделом презренных обывателей. Когда три года назад он погиб во время производственной аварии, Алексей по привычке ощутил грусть, но это чувство выглядело поверхностным, каким-то запоздалым. Стас уже давно воспринимался всеми родственниками как отрезанный ломоть. Формально оставаясь частью семьи, он превратился в шумного незнакомца, который приезжал пару раз в год, чтобы взбаламутить тихую заводь, а потом мчался навстречу очередной авантюре.

Слова соседа звучали словно из бочки:

— Милиция без серьезного криминала не почешется, ну вы же знаете. Поздняя осень — золотая пора для дачных воришек. А «бомжи» могут не только вынести все ценное, но и устроить пожар.

Заставить себя оторвать зад от дивана стоило немалых трудов. На Алексея навалилась страшная усталость, как если бы он весь день бегал по городу ошпаренным кобелем. Он использовал весь доступный лексикон нецензурной лексики, достал из нижнего ящика комода бейсбольную биту, сунул в карман ключи от машины, спички, сигареты и раскладной нож, потом накинул ветровку и вышел на улицу.

Было уже далеко за полночь, когда он добрался до места. Во всем поселке не светилось ни одного огонька, а из тьмы над головой сеяла холодная морось. Одно из окон на первом этаже оказалось разбито. Посреди общей комнаты, которую Юля непонятно почему упорно называла «салоном», чернела аккуратная кучка золы. Воры испортили краску на полу, но не успели ничем поживиться. То ли плохо искали, то ли бдительный сосед их спугнул. Проверка помещений и обход участка заняли еще минут сорок. Возвращаться в Москву за четыре часа до рассвета не имело смысла, и Алексей остался ночевать на даче. В не протопленном доме было холодно и неуютно. Ледяной ноябрьский ветер дул в разбитое окно и шевелил золу на дощатом полу «салона».

Пока Алексей рыскал по дому в поисках листа фанеры, чтобы заколотить окно изнутри, температура упала еще на несколько градусов, и дождь превратился в снежную крупу. Если незадачливые воры по-прежнему шляются где-то снаружи, то к утру они рискуют замерзнуть насмерть.

Закончив с окном, Алексей поднялся по лестнице в мансарду, включил электрообогреватель, накрылся двумя одеялами и уснул на удивление быстро. Бита лежала под рукой на случай если вернутся незваные гости. Скрипучая лестница вовремя предупредит его об опасности, и тогда пусть эти говнюки пеняют на себя. Погружаясь в сон, он думал о насущных делах, о том, что надо днем заехать в редакцию и обсудить с начальством перспективы его статьи об октябрьском «путче». Но сперва он позвонит в больницу из автомата и узнает, как прошла ночь.

Судьба Алексея повисла на волоске, как жизнь Кощея на кончике иглы. Но он еще не догадывался, что этот волосок вот-вот оборвется. До роковой аварии на Рязанском шоссе вблизи поселка Октябрьский оставался целый день.

Самый долгий день в его жизни.

Если хочешь упасть...

Алексей проснулся и вздрогнул, продолжая ощущать в голове прощальные отблески сна. Во сне он падал. Долго, сквозь мрак и холод. Какие-то мерцающие призраки кружились вокруг, как обрывки старых рекламных листовок, подхваченные ветром. Неожиданно сон изменился. Алексей увидел пылающую землю далеко внизу. Он парил над морем огня и дыма на высоте полета авиалайнера. Небеса тоже горели, переливаясь разноцветным заревом. На востоке полыхнула зарница, ослепительная полоса выгнулась от горизонта до горизонта. Алексей понял, что это не заря, а край гигантского солнечного диска. Пространство