При этом её губы дрогнули, а на лбу появились тонкие горизонтальные морщинки. Как у человека, который не хочет расстраивать собеседника тем, что вот-вот ему скажет. – Мне очень жаль вас огорчать, но для Натали уже приготовили гостевую комнату на втором этаже. Её отец попросил поселить её одну, чтобы ничто не тревожило её хрупкое душевное равновесие.

Лиза не поверила услышанному. Неужели Наталья по ней не соскучилась?

– Но как же так? – девушка часто заморгала. – Разве Натали не хочет, чтобы мы с ней были вместе, как прежде?

Она отлично понимала, что, как прежде, уже не будет никогда. И всё же мысль, что она будто только что потеряла свою последнюю подругу, вызвала у неё острую головную боль, граничащую с дурнотой.

Свиридова сжала её руку своими тёплыми, мягкими пальцами в знак поддержки.

– Хочет, разумеется, – она продолжала виновато улыбаться. – И вы с ней обязательно увидитесь завтра утром, сразу как проснётесь. Поезд Натали прибывает около двух часов ночи. Думаю, что к завтраку она уже будет отсыпаться в стенах института. По приказу её светлости ей отвели персиковую гостевую спальню. Это первая дверь сразу справа от лестницы на жилом этаже.

Лиза прикинула расположение комнаты. Довольно далеко от их старого дортуара. Так же, как и её собственная комната сейчас. Вероятно, княжна Ливен именно этим и руководствовалась, когда их расселяла.

– Увидитесь завтра и наговоритесь вдоволь, – снова доброжелательно заверила свою воспитанницу Анна Степановна, после чего взяла её под локоть и повела к остальным. На ходу она принялась монотонно перечислять грядущие перспективы: – Доучитесь две недели и разъедетесь отдыхать. Ваш батюшка как раз вернётся из Москвы. Наверняка вы и по нему соскучились. И он по вам. Подарков привезёт как обычно.

Лиза коротко кивнула. А сама почему-то сглотнула подступивший ком. По отцу она действительно очень скучала. Бельская всем сердцем желала увидеть своего сурового родителя и без всяких подарков. Но по Наташе Лиза тосковала не меньше. Ей казалось почему-то, что это именно её подруга не пожелала селиться с ней в одной комнате, а вовсе не барон фон Берингер отдал такой приказ. Потому что, если бы Наталья настояла, отец бы ни за что с ней спорить не стал.

Девушка с благодарностью посмотрела на Свиридову, и женщина опять ей улыбнулась, вкладывая в это простое движение губ всю возможную поддержку. Оттого Лизе и подумалось, что свою строгую наставницу она искренне любит. С малых лет она привязана к ней едва ли не больше, чем к покойной матери, которую почти не помнила, покинувшей их француженке-гувернантке или даже к родному отцу, которого побаивалась. Анна Степановна всегда была рядом. Даже теперь. Оттого на сердце сделалось ещё тоскливее. Впрочем, Лиза решила приложить все усилия и не показывать свою печаль, чтобы не расстраивать свою добрую наставницу. Унылый вид в Смольном никто не поощрял.

К ночи дождь прекратился. Бледное пятно луны расплылось на темнеющем бархате небес. В саду стояла тишина. Влажная, душная и густая.

Бельская хотела спать с открытым окном, но в последний момент передумала. Слишком уж неспокойно было на душе. Девушка позволила себе немного подышать свежим воздухом, после чего захлопнула раму и плотно закрыла все задвижки.

Головная боль всё ещё не давала покоя. Лиза боялась мигрени или бессонницы, поэтому вновь выпила лекарство Эскиса. На этот раз десять капель. Они помогли забыться приятным сном без сновидений. Благодаря чудесному медицинскому препарату ей удалось выспаться. Лиза даже проснулась раньше, чем Анна Степановна пришла будить её. Но разлёживаться ей вовсе не хотелось. В памяти молниеносно всплыло: Натали должна была возвратиться в Смольный ночным поездом!

Бельская спешно умылась и привела себя в порядок. Она облачилась в белое форменное платье, повязала фартук, накинула на плечи тонкую пелеринку и завязала на груди красивый бант. Надела туфельки полегче. Затем Лиза расчесала тяжёлые каштановые волосы и заплела аккуратную косу.

Уже в коридоре она столкнулась нос к носу со Свиридовой.

– Bonjour! Анна Степановна, голубушка, – Лиза с восторгом повисла на её руке, – что наша Натали? Приехала ли?

Растерявшаяся было столь внезапному появлению своей воспитанницы, Свиридова ответила ей с ласковой улыбкой:

– Приехала, сегодня в три часа ночи. Отец её привёз, а я встретила. – Классная дама позволила Лизе взять её под локоть, и вместе они двинулись в сторону трапезной. – Но я ещё не будила её. Пусть отдохнёт с дороги и поспит до девяти, а там уже вы её разбудите.

– Merci, mademoiselle! – Лиза на ходу изобразила короткий реверанс. Глаза её светились счастьем. – Как же я хочу поскорее с ней увидеться!

– Полно шуметь, мой ангел, – Свиридова тихо рассмеялась, качая головой. – Ведите себя прилично.

Но ей хотелось шуметь. Хотелось бежать к Наталье в комнату, обнять её и расцеловать. Расспросить о том, что она делала все эти недели. Рассказать ей о произошедшем с ней самой. Лиза с трудом сдержалась, чтобы не сделать этого немедленно.

Она едва заставила себя проглотить пресную кашу с маслом на завтрак. Вытерпела занятие утренней гимнастикой и урок русского языка. Лишь после него классная дама сказала Бельской, чтобы та пошла и разбудила Наталью Францевну, потому что время близилось к десяти часам, а девушка всё ещё сладко спала после трудной поездки.

Лиза едва ли не бегом заспешила на жилой этаж. За что получила суровое замечание от одной из проходивших мимо учительниц. Бельская попросила извинения на ходу. Она прытко поднялась по широкой лестнице и остановилась у первой двери справа.

От волнения сердце стучало где-то в горле.

Лиза набралась смелости и постучала.

Ответом, как она и ожидала, была тишина, поэтому девушка постучала снова ради приличия, а после приоткрыла дверь и зашла внутрь.

– Натали, mon ange! Как же я по тебе тосковала! – на ходу произнесла она, не в силах справиться с переполнявшим восторгом. – Нам столько всего нужно обсудить.

Персиковая гостевая спальня была меньше её собственной. Да и отдельной ванной комнаты здесь не было. Резной гардероб располагался в углу подле остывшей печи. Розоватые шёлковые обои пестрели пионами. На них висели выцветшие акварели в рамках. У окна стояли пустой письменный стол и стул перед ним. На вешалке у входа висели плащик и шляпка с длинной голубой лентой. А вдоль дальней стены стояла кровать с небольшой тумбой, частично скрытые от двери развёрнутой резной ширмой лимонного цвета.

Возле этой ширмы белела упавшая с кровати подушка, а чуть в стороне от неё – выпотрошенный чемодан, который до половины торчал из-под постели.

Бельская застыла на месте, едва её взгляд упал