на эту небрежно лежащую подушку. Она казалась такой неестественно белой на фоне тёмного, натёртого воском до блеска паркета.

– Натали? – неуверенно позвала Лиза севшим голосом.

Сквозь ажурный узор ширмы она разглядела силуэт на кровати и распущенные ярко-рыжие волосы, ниспадающие по простыне медным каскадом.

– Натали, – ещё тише позвала Бельская, медленно обходя ширму. – Ты… спишь?

Её неуверенный, полный отчаяния вопрос остался без ответа.

Девушка на постели не шевелилась.

Лиза положила на ширму трясущуюся руку и сдвинула её в сторону. Хлипкие деревянные ножки заскрипели по полу раздражающим визгливым звуком.

Бледная Наталья неподвижно лежала, раскинув руки, на сбитой постели. Её остекленевшие, широко распахнутые глаза глядели в потолок. Посиневшие губы открылись в безмолвном крике.

Девушка не дышала.

Бельская тяжело сглотнула, приближаясь ещё на шаг.

– Господи, – прошептала Лиза пересохшими губами. – Не может… не может быть.

Она медленно, будто в кошмарном сне, присела на край кровати, не сводя взгляда с оцепеневшего лица подруги.

– Наташенька, – голос задрожал. – Миленькая… Натали. Что же? Как же так? Ну хватит… полно… Полно меня пугать. – Лиза положила ладони на её плечи, чтобы легонько встряхнуть её, но даже через ткань ночной сорочки почувствовала, насколько холодна была подруга. – Не смешно ведь, право.

Бельской показалось, что она сошла с ума. Собственный всхлип булькнул в горле. В эту минуту её, наконец, настигло осознание того, что она упорно силилась отрицать.

Наталья была мертва.

Лиза вскочила с постели, стремясь оказаться от мёртвого тела подальше.

Истошный, отчаянный крик зазвенел в ушах. Он заполнил благостную тишину Смольного леденящим душу ужасом. Расползся эхом по коридорам, как моровая язва. Вырвал из блаженной неги всех его обитателей, заставляя повыскакивать из кабинетов в панике.

Лиза не сразу сообразила, что это кричала она сама. До хрипа. До головокружения надрывая лёгкие.

Она прянула прочь от распростёртого тела Натальи. Задела плечом ширму и уронила её с грохотом. Всхлипнула, зажав рот ладонями. И ударилась спиной о первого же прибежавшего на её крик человека. Им оказался учитель словесности.

Долговязый Филипп Карлович поймал её за плечи, не позволив упасть. Он посмотрел поверх головы Лизы в глубь комнаты, и его растерянное лицо тотчас вытянулось ещё сильнее. Изумление сменилось шоком. Он отодвинул Бельскую в сторону порывистым движением, передав её в руки первой же подоспевшей учительницы, а сам устремился к распростёртой на кровати девушке.

– Врача! – закричал Филипп Карлович, упав на колени перед девушкой и трогая её ледяные руки торопливыми, отчаянными прикосновениями. Его голос визгливо взлетел вверх: – Врача! Скорее!

Разумеется, смысла в том никакого не было. Лиза это смутно понимала, но глубокое потрясение не позволяло ей вымолвить ни единого слова. Поэтому девушка просто зарыдала в голос.

В комнату набились люди. Другие учителя и классные дамы. Была среди них и Свиридова.

Анна Степановна замерла на пороге. И так и не смогла его перешагнуть. Схватилась за дверной косяк одной ладонью. Другую прижала к губам, стремительно бледнея. Её взгляд заметался от рыдающей Лизы к бездыханной Натали.

– Что здесь происходит?! – прогремел в коридоре голос её светлости.

Елена Александровна стремительным шагом двигалась сквозь расступающуюся перед ней толпу смолянок. Гомон стих с её появлением.

Утихла и Лиза. Трясущимися пальцами вцепилась в бантик на пелеринке, будто собиралась задушить себя.

– Я… пришла… будить, – заикаясь, заговорила Бельская, охрипшим от крика голосом, – а… она… она… лежит.

Лиза снова зарыдала, потеряв над собой контроль.

Княжна Ливен прошла мимо Свиридовой и замерла, осенив себя крестным знамением.

– Господи, спаси и сохрани, – пробормотала она и громче велела: – Филипп Карлович, вызывайте полицию. Никому ничего здесь не трогать. – Её цепкий взгляд скользнул по подушке на полу и остановился на распахнутом чемодане, из которого в беспорядке торчали вещи. – Девушек вернуть по кабинетам. Все входные двери в институт запереть. Никому Смольный не покидать. И уведите Елизавету Фёдоровну отсюда, пока с ней не случился обморок.

Собранности этой уважаемой пожилой дамы следовало бы позавидовать. Но в тот чудовищный миг, кажется, даже не все услышали её слова. Если Филипп Карлович со всех ног бросился из комнаты выполнять приказ начальницы, то Свиридова так и осталась у порога, будто громом поражённая.

– Анна Степановна, вы слышали меня? – Голос её светлости звучал глухо. – Отведите Елизавету в её комнату и оставайтесь с ней, пока я вас не позову.

Свиридова растерянно тряхнула головой, отгоняя прочь собственные переживания.

– Да, – сипло вымолвила женщина. – Да, конечно. – Она рассеянно протянула руку к воспитаннице. – Идём, Лизонька. Идём.

Лизонька.

Анна Степановна никогда не звала её так вслух. Быть может, она давала воспитанницам прозвища или ласковые имена мысленно, но никогда не озвучивала. До этого момента.

От неожиданности Бельская отрывисто всхлипнула и протянула руку в ответ. Позволила наставнице увести себя. Лиза не удивилась, когда с ними пошла и Ксения Тимофеевна. Если Свиридовой приказали присмотреть за своей несчастной воспитанницей, то кто-то должен был позаботиться и об этой женщине, на долю которой выпало столько горя разом.

Втроём они вышли в широкий коридор, где перепуганные девушки и их учителя не спешили расходиться.

– Фатум, – донёсся до Лизы чей-то голос из общего гула.

– Задушена.

– Боже, спаси нас!

Девушка зажмурилась, но слёзы продолжали течь и сквозь закрытые веки. Соль щипала кожу.

Сбивчивые всхлипы перешли в икоту.

– Сейчас, милые мои, – ласково шептала им Веленская. – Сейчас уйдём отсюда. Я вам водички принесу. И капли из лазарета. Потерпите.

Мысли Бельской путались. Прыгали с одного события на другое. Теперь всё казалось ей нереальным. Убийство Оленьки и Танюши, дуэль Николя, смерть Натали – Лиза едва не убедила себя в том, что ничего этого не случалось. Всё – дурной сон. Отец не привозил ночью Наталью обратно. Николай никогда не стрелялся из-за чужой жены. Ольга и Татьяна не отравились. Всё неправда.

Лиза не помнила, как они добрались до её голубой гостевой спальни. Она возвратилась к реальности, лишь когда уже у самой двери Анна Степановна тихо заплакала. Как человек, переживающий глубокую душевную рану. Девушка вспомнила об успокоительном лекарстве Эскиса и растерянно подумала, что стоит поделиться им с классной дамой.

Она толкнула дверь. И застыла на месте.

Шок от увиденного оказался столь сильным, что её икота вмиг прошла.

Всё в комнате было перерыто. Буквально всё.

Ящики вынуты из стола. Их содержимое высыпано и смешано с вытряхнутой из гардероба одеждой. Матрас перевёрнут. Её бесценные книги свалены в одну бесформенную кучу. И даже стулья опрокинуты. Но более всего Лизу поразил не сам погром.

Дверь, что вела в сад, оказалась распахнута настежь. Ветерок трепал штору и скрипел несмазанными петлями,