И в этой комнате она будет спать?! Неужели у маэстро не нашлось ничего поскромнее для какой-то «шарлатанки-гадалки-цверры»?

— Вот тут, в шкафу, ваша одежда. Здесь ещё простыни, вот туфли, как велел синьор, я всё приготовила.

Монна Джованна прошла по комнате, энергично распахивая дверцы шкафов и ящички столика, подняла крышку сундука-кассапанки и, нервно поправляя складки на балдахине, всем своим видом показывала, как внутренне она протестует против такого странного решения хозяина.

Затем она открыла смежную дверь и, указав рукой, произнесла:

— Здесь… ваша ванная комната.

Миа заглянула туда, и замерла в изумлении. Она-то думала, что в прошлый раз ей предоставили самую роскошную ванную в этом доме! Но это!

Кругом мрамор и позолота, а может, это и вовсе чистое золото. Комната была огромной, с эркером, из которого открывался вид на ночную лагуну. В вазе стояли свежие цветы, и всё благоухало! Да тут в одной этой комнате можно жить вечно!

— С чего такая щедрость? — спросила она дрогнувшим голосом, обернулась и посмотрела монне Джованне прямо в глаза.

Экономка раздражённо провела руками по переднику, будто разглаживая невидимые складки, и не удержавшись в рамках вежливости, ответила:

— Вот уж не знаю с чего! Чем вы таким приворожили хозяина, что он вам отвёл именно эти покои! Как только рука поднялась! Хотя, видимо, так и есть — приворожили. Храни нас святая Лючия! — и она резким жестом осенила себя знамением.

Миа даже подумала, что она плюнет ей под ноги, как делали все торговки на рынке Пескерия. Но видимо, всё же совладав со своим гневом, экономка сложила руки впереди и чуть поклонившись, пробормотала, кивнув на столик:

— Если чего желаете, то вот колокольчик.

— Спасибо. Ничего не нужно, — ответила Миа холодно.

Вот уж странно! Эти слуги, такие же, как и она, для патрициев они никто! Откуда в них столько чванства?

Монна Джованна удалилась, вместо неё явились две служанки и наполнили ванную горячей водой. А Миа прошла вдоль кровати, разглядывая узорный шёлк покрывала.

Да если кто узнает в гетто, что она спала в такой комнате, право слово, её просто утопят в канале… из зависти! И проклянут. На всякий случай.

Миа нежилась в горячей воде, смывая с себя угольную пыль, запахи фабрики и недавний страх. Разглядывала цветочные узоры на нежно-голубой штукатурке потолка и галерею бутылочек с ароматными маслами, и никак не могла отделаться от мысли, что всё это не может быть взаправду. Маэстро что-то от неё нужно. И едва ли всё дело в мёртвых «бабочках»…

Тогда в чём? Есть во всём этом какая-то тайна. И не за этим ли синьор Лоренцо велел ей шпионить за братом? Может, он надеется с помощью её видений выведать что-то про маэстро? А что такого может скрывать маэстро, раз его брату понадобилась гадалка, чтобы выведать эту тайну?

Ей нужно быть осторожней. Но как? Когда не знаешь, чего опасаться…

Она завернулась в пушистое полотенце и ещё побродила по комнате, а затем упала на кровать. Перина оказалась мягкой, как ангельский пух, и пахла приятно — лимонной цедрой и тимьяном. Миа лежала пару минут, раскинув руки, глядя на грустную мадонну и ощущая себя на небесах.

Эта комната стоит столько, что всем жителям рива дель Карбон хватило бы этих денег, чтобы три года быть сытыми!

Она открыла один из шкафов и взяла платье, то самое, которое надевала утром и которое, кажется, не понравилось маэстро. В шкафу висели ещё наряды, но теперь эта щедрость хозяев дома стала её пугать. Эйфория прошла, и каждая деталь, каждая мелочь, словно бусины страха стали нанизываться одна на другую.

Туфли её размера? Да. Платье её размера? Да. Эта комната… Эта ванная… Маэстро сказал, что искал её три дня. Он заплатил за неё ренту. И ей нельзя никуда уходить из палаццо. Столько внимания для «шарлатанки с самого дна Альбиции»?

О, Серениссима! Мама была права. Маэстро наконец-то поверил в её дар и решил его использовать?

Она остановилась перед зеркалом. То ли свет был обманчив, то ли это было одно из тех самых королевских зеркал, покрытых серебром и платиной, но в нём она увидела себя совсем иначе, как будто в золотом ореоле. Зеркало было темнее обычного и делало фигуру смотрящего более выпуклой и яркой, словно притеняя задний фон. И его поверхность казалась настолько прозрачной — протяни руку и провалишься туда, в зазеркалье. Миа вспомнила слова матери о том, что не стоит долго смотреться в зеркало, чтобы не лишиться души, и подумала: в этих словах что-то есть. В этом зеркале всё кажется нереальным, и напоследок окинув взглядом своё отражение, она вышла из комнаты, тихонько притворив за собой дверь.

Галерея утопала в мягком свете фонарей. Слуга только что прошёл с длинной спичкой, зажигая их, и воздухе всё ещё висел сернистый запах дыма. Миа обратила внимание, что и каждый фонарь в этом доме — произведение искусства. Цветные стёкла с узорами превращали свет в настоящее волшебство. Ажурное металлическое кружево окантовки было изготовлено с небывалым изяществом, и даже дуги крепления, похожие на лебединые шеи, явно были созданы руками искусного мастера.

Она шла, разглядывая фонари, и внезапно услышала мужские голоса. Один из них она узнала сразу: он принадлежал синьору Лоренцо делла Скала, а второй ей был не знаком. Голоса доносились из открытой двери по другую сторону от лестницы.

— Ты можешь делать так, как считаешь нужным, Альбериго. Сомневаюсь, что остальные семьи тебя поддержат, — синьор Лоренцо говорил спокойно, но в его словах слышалось плохо скрываемое раздражение.

— Теперь мы сильнее, Лоренцо. И это уже совершенно очевидно. Городу нужен новый дож, и в этот раз вам придётся уступить, — ответил ему другой голос, глубокий и низкий.

Миа прильнула к стене, ощутив, как сильно забилось сердце, и скользнула в полумрак ниши, в которой располагалась статуя какого-то из античных богов. Альбериго — так зовут герцога Ногарола. Того самого, кто хочет лишить её лавки! И может быть, в другой раз она бы и не стала подслушивать разговоры столь могущественных людей, но имя герцога её остановило, заставило замереть, прижавшись ладонями к прохладным стенам, и полностью превратиться в слух.

— И ты уже примерил корону на себя? Не слишком ли ты торопишься, Альбериго? Семья Ногарола трижды проигрывала нам. Трижды! С чего ты решил, что в этот раз будет по-другому?

— Теперь мы предлагаем каждому то, что он хочет услышать: расширить границы города, вышвырнуть отребье из лагуны, убрать цверров за пределы Аква Альбиции, построить мост, в конце концов! А что предлагаете вы? Ты — подеста Альбиции, что ты предлагаешь? — в голосе Ногарола послышалась насмешка. — Оставить всё, как есть?

— Вышвырнуть цверров и отребье предлагают все, и разве я против? Только как ты собрался это сделать? Где взять на это средства? Чем ты думаешь удивить народ? Своими обещаниями?