Гроб на лафет

и барабан греми...

А ну-ка, взять знамена —

и за мной...

Три боевых патрона —

и за мной...

Бой барабанный слушай —

за мной, за мной, домой...

По тайге несся робот, живая машина с нехитрой программой –вдох-выдох, правой-левой... Намешано всего понемножку: транс, самогипноз,аутотренинг, а основана вся засекреченная методика еще на древних тибетскихприемчиках для обучения монастырских бегунов, за краткое время преодолевавшихдикие расстояния. Конечно, полностью уподобиться тем горцам ни за что неудастся, они, чтобы стать чуть ли не волшебниками, тратили кто полжизни, ктовсю жизнь – но все же малую толику перенять удалось, и, знаете ли, помогает...

Он бежал, перепрыгивая через поваленные замшелые стволы,бездумно уворачиваясь от толстых сучьев. Пожалуй, немного не рассчитал – до тойсопки не семь километров, а все десять. Искать долго не пришлось: он почти неплутал, сразу заметил меж деревьев алые пятна и направился туда, тяжело дыша. Сминуту постоял за стволом, приглядываясь и прислушиваясь: интересно было, какони ведут себя, оказавшись без присмотра.

Определенно успели отдохнуть и отдышаться – лежат вповалку,но вид не столь уж и страдальческий. Ольга поместилась чуть поодаль и рукудержит возле кармана. Мазур с неудовольствием отметил: несмотря на егонедвусмысленный приказ, чертов доктор ни капельки и не пытается укрепить духсупружницы. Сидят рядом, но смотрят в разные стороны, как совершенно чужиелюди, час назад встретившиеся на перекрестке. Мало того, эскулап, не сводя глазс Ольги, расспрашивает с этакими кокетливыми интонациями:

– А вы, правда, сможете в нас стрелять? Нет, серьезно? Ирука не дрогнет?

Мазур и сам с любопытством ждал, что Ольга ответит.А она промолчала. Вместо ответа достала наган из кармана, задумчиво егооглядела – благоразумно держа указательный палец подальше от спуска – и весьмамногозначительно поиграла вороненой опасной игрушечкой, так что получилось дажелучше любых кровожадных реплик. Доктор присмирел. Мысленно поаплодировав Ольге,Мазур вышел из-за ствола, подошел, бросил палки наземь и молча опустился накорточки, сделав жене знак, чтобы кинула сигаретку. Так и не сказав ни слова,жадно докурил до фильтра, тщательно погасил окурок о ствол, сунул в жесткий мохи встал:

– Вперед. Нам еще ночлег искать...

* * *

...Сначала они увидели скалу, вздымавшуюся над потемневшейвечерней тайгой. В лес темнота приходит гораздо раньше, чем на голой равнине, иМазур уже начал думать, что ночевать придется прямо здесь, под деревьями.Однако впереди стало словно бы светлее – значит, обозначилось открытоепространство. Пройдя метров двести, они обнаружили, что это и в самом делеберезовое редколесье и по березняку идет довольно широкая дорога. Заброшенная,правда, давным-давно. Не только травой поросла – кое-где вытянулись тоненькиеберезки в человеческий рост, молодые сосенки. Еще угадываются колеи – судя поширине, оставленные не автомобильными колесами, а тележными, но ездить по нимперестали, похоже, еще до рождения Ольги: одна сосенка росла как раз изсглаженной временем узкой канавки...

А впереди виднелась черная скала, напоминавшая очертаниямизастывшую морскую волну с картин Хокусая. На ее вершине Мазур разглядел редкиедеревья, словно зубцы полысевшей гребенки, и еще какой-то странный треугольныйсилуэт, больше всего похожий на геодезический знак.

После короткого раздумья Мазур решительно двинулся по дороге– благо вела на юг, куда они и стремились, отклоняясь от избранного им курсаградусов на десять. Невольно ускорил шаг, как будто впереди их ждал надежныйприют с потрескивающими в печке поленьями, котелком теплых щей и мягкойпостелью.

Глупости, конечно. Мечты. Но впереди и в самом деле можетотыскаться какая-нибудь заброшенная избушка, а это все же лучше ночлега поддеревом. И в смысле обороны, кстати, тоже...

Вокруг все темнее, они шагали по заброшенной дороге, искала-волна вырастала на глазах, становясь все громаднее. За поворотомоткрылась неширокая мелкая речушка с ветхим мостом – а за мостом продолжаласьдорога, плавно сворачивавшая вправо, к скале.

Мост в сумерках выглядел вполне исправным. Некогда былоосматриваться, скоро совсем стемнеет, луна хоть и показалась над вершинамидеревьев, но высоту еще не набрала – и Мазур решительно двинулся вперед. Периладавно рухнули, лишь остатки столбиков кое-где торчат, два бревна посерединевыпали, но те, что остались, достаточно широки, чтобы по ним пройти...

Осторожно попробовал ногой – твердое дерево, никакойтрухлявости. Двинулся вперед, как по скользкому льду, готовый в любой миготпрыгнуть, если под ногой начнет проседать – и помаленьку-полегоньку оказалсяна том берегу. Обернулся, махнул рукой и негромко свистнул, потом предупредил:

– Не все сразу, цепочкой...

Но мост, такое впечатление, выдержал бы всех. Ответ простой:лиственница, конечно. Вокруг ее хватает. А бревно из лиственницы если и невечное, то долговечное. И дом, и мост простоит лет триста, не сгнив и незатрухлявев. В Екатеринбурге есть мост вполне современной постройки, стоящий наместе бывшей плотинки – и в основании до сих пор покоятся лиственницы,уложенные туда при государыне Анне Иоанновне...

Свернули направо, следуя за дорогой. И когда впередивозникли черные силуэты, которые могли оказаться только крестьянскими избами иничем другим, Мазур и не подумал удивляться. Он только замедлил шаг и вынулревольвер – но видел уже, что не видно ни единого огонька, ни единой искорки. Ини звука не долетает от десятка домов, стоящих по обе стороны заросшей дороги.У ближайшего давно провалилась крыша, голыми ребрами, странными треугольникамичернеют стропила. И у того нет крыши, и у тех двух...

Все как-то незаметно остановились. Луна, почти полная, всевыше поднималась на безоблачном небе, сиявшем мириадом крупных звезд, на фонежелто-серебристого диска чернела вершина скалы и тот самый геодезический знак,дома отбрасывали густые тени. Прекрасная была ночь – как нельзя лучшеподходившая для прогулок с девушкой. А вот для диверсанта, наоборот, совсемнепривлекательная – к часовому в такую ночь подкрасться гораздо труднее...

– Ну что, пошли... – тихо сказал Мазур.

Они шагали по единственной улочке заброшенной деревни –Мазур насчитал двенадцать домов, больших и добротных некогда, пятистенков,крестовых. Но крыши чуть ли не у всех провалились, окна сияют выбитымистеклами, а кое-где вообще не осталось рам, заборы где покосились почищеПизанской башни, где и вовсе рухнули, то же самое и с воротами, во дворахрастет высокая трава. На крайних домах лежит угольно-черная тень, отброшеннаянависающей скалой. Поблизости плещет, лопочет вода – речушка струится совсемрядом, на задворках, мимо огородов. Вон банька, выглядит совсем целой, вонколесо от телеги валяется посреди двора. Проржавевшая насквозь – видно в лунномсвете – толстая цепь тянется от полурассыпавшейся собачьей конуры...Полное запустение.