– Это вы зря, барышня, – сказал Мазур уверенно. –Ежели всерьез разобраться, и в нашей глухомани попадаются такие страсти, чтокуды там ихнему Шекспиру. Такие, я бы сказал, вибрации души и коловращениястрастей... Только хранцузские расфуфыренные мушкетеришки шпагами пырялись, аздешний народец топорами рубился, не забывши наточить их на совесть, – вотвам и вся разница внешнего облика при полнейшем сходстве унутреннего мира, какв деревне выражаются, микрокосма. Верно вам говорю, кипение страстей бывалопочище шекспировского...

Он, перебирая пальцами рукав спортивной курточки, попыталсяпритянуть Ольгу за руку к себе, но она гибко высвободилась:

– Вы меня не обольщаете ли?

– Где уж нам, сиволапым, – сказал Мазур. – Ноежели как на духу – оченно, барышня, вы мне глянетесь, аж под дыхалкой спирает,совершенно как с перепою, только не в пример одухотвореннее и романтичнее. Мы,молвя по-городскому, иллюзиев не строим, где уж тут с питерскими франтамисоперничать, раз они трамвай видали вживе и даже на ем неоднократно каталисявзад-вперед. Однако и у нас душа нежная, как цветочек – георгин там, али какаядикая орхидея...

Он болтал, играя голосом. Ольга слушала с загадочнойулыбкой, полуотвернувшись, иногда бросала на него быстрые взгляды – она тожеувлеклась игрой, щекочущей нервы забавой посреди лунной тишины, навсегдауснувшей деревни и бескрайних охотничьих угодий с обосновавшейся неподалеку наночлег смертью. Когда Мазур вновь попытался ее обнять, крутнулась на пятке,отпрыгнула и развела руками:

– Надо вам знать, мама меня воспитывала в небывалой строгости,а ваши поползновения весьма даже недвусмысленны...

– Да что вы, барышня, – сказал Мазур. – Нам, людямпростым, цельных два смысла в одну фразу нипочем не втиснуть, хошь ты тресни.Одним обходимся. А намерения у меня самые что ни на есть порядошные, я вам ивзамуж предложить могу, благо и скотина домашняя у меня хозяйкиного приглядатребует, коровы второй месяц не доены, поросюки без женского догляду сала ненабирают. И не вернуться ли нам, кстати говоря, в родную деревню? Хочу вампоказать жутко любопытную здешнюю диковину, какой вы в Питере и не лицезрелиотроду...

– А по-джентльменски держаться сможете?

– Да изо всех сил! – заверил Мазур. – Вот вам дляначала водочки предложу. Птица на ей, на этикетке, правда, без смокинга, да выуж ее, неразумную, простите. Зато пьется легко, зараза... – Он взял уОльги бутылку и сам сделал хороший глоток. – Мы тут, надо вам знать, всепоголовно джентельмены, так всю улицу исстари и дразнили – джентельменская,мол, слободка. Как у кого половик с веревки убежит да заблудится, или там гусакв нетях окажется – завсегда искать идут к джентельменам, безошибочно узнавши ихнепринужденный стиль... Позвольте к вам под ручку присоседиться с полной нашейгалантностью?

Держась за руки, они вновь прошли недлинный путь до временногопристанища, и Ольга без всякой игры поинтересовалась с любопытством:

– Ну, и где же ваша достопримечательность?

– А эвона, – сказал Мазур, указывая в огород. –Зовется диковинно и завлекательно – сибирская банька. Вы, барышня, такихинтерьеров снутри и не видали, впечатление, оно же по-иностранному «импресьон»,вас ждет незабываемое...

Ольга покачала головой, приподнялась на цыпочки и шепнулаему на ухо:

– У меня, сударь, стойкое убеждение, что там, в этой вашейэкзотической постройке, на мою добродетель покушаться будут...

– Да за кого ж вы меня, барышня, принимаете? –оскорбился Мазур. Обнял ее за талию и шепнул: – Главное, маменька ваша нунипочем не узнает...

– А это не страшно? – трагическим шепотом спросила она.

– Вовсе даже нисколечко, – успокоил Мазур. –Совсем даже наоборот, потом сами оттуда выходить не захотите...

– Барышни в пансионе такие ужасы рассказывали. Эти моряки,говорят, страшнее гусар...

– Плюньте на них, вертихвосток, – посоветовал Мазур,увлекая ее к двери. – Врут все...

Игра его так захватила, вызвав неизвестное прежде кипениекрови, что дальше предбанника он не дошел – обернулся к Ольге, притянул,прильнул к губам, охваченный волнующим и чуточку пугающим порывом: показалось,что и в самом деле впервые прикасается к этой женщине так вольно и смело,впервые ощущает ладонями это тело. Пока он снимал с нее слегка мерцавший вполумраке костюм, Ольга вздыхала так тяжело и скованно, словно испытывала вточности то же самое, даже попыталась отстраниться, чуть дрожа, незнакомо,жалобно простонала, когда Мазур входил в нее – и ответила столь страстно, чтоон растерялся на миг, помня ее ленивую чуточку манеру любить.

От груды мягких половиков, на которых они ожесточенно инежно любили друг друга, так, словно боролись с чем-то непонятным и страшным,едва уловимо пахло в р е м е н е м.

* * *

...Среди женской половины человечества гуляет категорическаягипотеза, гласящая, что все мужики – сволочи. Вообще-то, в этом что-то есть,ибо свято место... нет дыма без огня... Когда минуло время, когда сердцаперестали бешено колотиться, а переходившая из рук в руки сигарета догорела дофильтра, Мазур решил, что пора и привести в действие задуманный милитаристскийплан, – сейчас в его объятиях лежала не только разнеженная и довольнаялюбимая женщина, но еще и очаровательный живой арсенал...

Он зажег еще одну сигарету, сделал пару затяжек, увидев, чтоОльга подалась к нему, вставил фильтр в уголок пухлых губ и сказал с наиграннымбезразличием:

– Жалко, во всей деревне паршивого топора не нашлось...

– Томагавк хотел сделать? – понятливо ответила Ольга.

– Ага. С оружием у нас хреновее некуда. Хоть что-то бьющеена расстоянии мне позарез нужно...

– Ты ж камни зачем-то тащишь?

– А, это будет праща. Только праща – полдела. Мне бы ещелук... Любой паршивенький лук бьет на полкилометра. А я могу сделать не стольуж паршивенький.

Он затаил дыхание и тихонько, облегченно вздохнул, когдаОльга угодила в расставленные сети, спросив:

– А что для этого надо?

Чуть помедлив, Мазур вместо ответа подхватил рукойпосередине ее роскошную косу, покачал, заглянул в глаза.

– Ты серьезно?

– Абсолютно, – сказал он. – Волосы – вещь прочная.Такая коса груженый самосвал на весу удержит. А уж тетиву, ежели умеючи,сплести можно великолепную... помолчал и произнес как мог убедительнее: – Надо,малыш. Мне примерно треть потребуется, не унывай, все не возьму. Зато луквыйдет – загляденье.

– Нет, ну...

– Оленька, надо, – сказал Мазур. – Я им с лукомтакое устрою... Ну кто у нас жена солдата? Жизнь дороже...

– Да понимаю, – она приподнялась на локте,вздохнула. – Только все равно жалко, тебе не понять... Когда в десятомклассе шла в мини-юбке и с распущенными волосами, весь Васильевский островоборачивался...