Прошел к баньке и, перед тем как войти, снова негромкоп о п р о с и л с я. Чиркнул спичкой,оглядел все углы – куча круглых половиков-самовязов в предбаннике, ржавоеведро, рассохшаяся кадушка, веник, ставший за все эти годы сухим, словноегипетская мумия. Постоял, подумал, разворошил груду половиков, вытряхнувшипыль в дверь, соорудил из них некое подобие постели. Жаль, что не нашлосьникакой одежды, пусть и рваненькой. Ночи пока стоят теплые, но если зарядятдожди или стукнет первая осенняя прохлада...

Вернулся в дом, сказал бодро:

– Нашлась для вас ванна, милые дамы. Шагайте во-он туда и плескайтесьв полное удовольствие. Только без лишнего шума. Водица скверная, да набезрыбье... Полотенец, увы, даже я вам тут не достану, обсыхать придется...

Когда женщины ушли, со смешками перешептываясь, Мазурвыглянул в окно, выходящее на улицу. Прислушался. Полнейшая тишина.

– Они, случаем, не подкрадутся? – негромко спросилдоктор.

– Вряд ли, – сказал Мазур. – Сердце у меня ничеготакого не вещует. Меня хорошо учили полагаться на инстинкт и неплохоподнатаскали, раз я до сих пор жив...

– Послушайте, а кто вы, вообще-то, такой?

– Милейший человек, – сказал Мазур. – Вы еще непоняли? Вот что, доктор, обрисую вам диспозицию на вечер. Когда похаваем, совсем старанием сделаете жене массаж. А потом с еще большим стараниемоттрахаете ее так, как ей нравится, чтобы на седьмое небо поплыла.

– Да мне до нее теперь дотронуться...

– А ей до вас, до услужливого подсвечника? – спросилМазур грозно-ласково, придвинувшись вплотную. – Вы мне все комплексыоставьте до более цивилизованных мест. Ясно? Женщины у нас с вами – слабоезвено, это азбука. И мы, как сильный пол – вы ведь себя из сильного пола все жне исключаете, а? – их должны подбодрять, личным примером отвагипридавать, и, вообще, делать все, чтобы в меланхолию не скатились. Простите завульгаризмы, хорошо оттраханная баба на крыльях летит по жизни. Оттого-то насимпортный народ в застойные времена и бил почти во всех женских видах спорта –наши своих лялек держали на монашеском режиме, а ихние с хрена не снималивплоть до самых соревнований, вот они потом медали горстями и гребли. Следовалобы знать, как эскулапу. В общем, не надо мне тут демонстрировать богатыйвнутренний мир и философские переживания. Пожрем, схожу на разведку, а потом иприступайте, благословясь. Понятно?

– Понятно, – угрюмо отозвался Егоршин. – Водкидадите чуточку?

– Пару глотков, – сказал Мазур. – Вон там лежит.Я, кстати, Кирилл.

– Вас же вроде как-то по-другому т а м называли...

– Бывает, – сказал Мазур. – Я человекнепоседливый, скучно с одним имечком всю жизнь кантоваться... Доставайтебутылку. Глотну и я, пожалуй, наркомовские двадцать грамм...

Дамы на огороде задержались надолго. Когда вернулись, отобеих явственно припахивало тиной, что от твоих русалок, но настроение у нихбыло прекрасное – насколько возможно в данном положении, вполне веселоперешептывались и пересмеивались на ходу. Чтобы не терять времени даром, Мазуртут же увел Ольгу в соседнюю комнату и трудился над ней с полчаса, сделавбодрящий массаж, какого не постыдился бы и его учитель, незабвенной памятимичман Шабадан, представленный к Герою Советского Союза за лихие достижения втеплых южных морях, но так и не получивший звездочки из-за сухопутныххудожеств, – дернула нелегкая одного адмирала заангажировать мичмана нароль массажиста при молодой супруге, отчего грянула надолго развеселившая весьЧерноморский флот история с безумной любовью, анонимками, написанными левойрукой неким возревновавшим капитан-лейтенантом, и даже натуральной дуэлью на«Марголиных». Адмирала тихонько выперли в отставку, капитан-лейтенанта спростреленным ухом загнали на север командовать малым пограничным сторожевиком,а незаменимый в тот момент Шабадан остался на прежнем месте, вот только получилв зубы Красное Знамя вместо золотенькой пентаграммы...

– Фантастика, – сказала Ольга, дразняще медленнозастегивая «молнию» курточки. – Как заново родилась и решительно ко всемуготова...

– Намек понял, – сказал Мазур. – Но постараюсьусыпить в себе зверя – мне еще, лапа, на разведку идти...

– Куда это?

– Да пустяки, – сказал он. – На скалу залезу игляну вокруг соколиным оком, может, и усмотрю что интересное. А потом и длясебя немного поживем – по деревне погуляем за околицею, авось соловьяуслышим... Не доводилось по деревне с хахалем гулять?

– А то, – сказала Ольга. – Меня, между прочим, на Селигеретри ночи агроном обхаживал. Все пять стихов прочитал, какие знал, а блоковскийвирш даже за свой выдал. Ты клыки не оскаливай, это еще до тебя было, да и непошла я с ним в старую-то кузницу соловьев слушать – во-первых, какие в кузницесоловьи, а во-вторых, не было у него шарма, лапать лез без всякой фантазии...

– Смотри у меня, женщина с прошлым, – сказал Мазур.

– Сам смотри, – сказала Ольга без всякого трепета передгрозным мужем, понизила голос. – На тебя Вика глаз положила, так икосится, очень ты ей, супермен такой, в душу запал. Мы там почирикали малостьпо бабьему обычаю.

– Ну и? – с любопытством спросил Мазур.

– Да так... Муженек, жалуется, тряпка и истерик. А ей кмужику прислониться хочется, как к бетонному доту... В общем, не жизнь, анескладуха. Они уж разводиться собирались, вот и подались на таежные каникулы,чтобы попробовать разбитые чувства склеить. А тут новые приключения...

– Ясно, – сказал Мазур, прислушался. – Ну, похоже,и там массаж кончился, пошли вечерять...

Сам он есть, правда, не стал – пока доктор возился с банкой,принес из сеней свою куртку, присмотрелся, протянул:

– А собственно, зачем мне куртка с рукавами?

Откромсал их ножом и принялся резать на ленточки.

– И что будет? – спросила Ольга.

– Веревочки, – сказал Мазур. – Вещь в хозяйственеобходимая. Снаряжением надо обрастать, вот что... Ладно, вы мне тутбутербродик приберегите, а я пошел. Оль, я по устоявшемуся обычаю пушку тебеоставляю, посматривай и послушивай тут...

Он отметил, что незадачливые супруги, похоже, начали друг кдругу полегоньку оттаивать, уже не отворачиваются, как чужие, сидят рядышком ивполне дружелюбно переглядываются. Ну и ладненько.

Перешел улицу, прошел меж двумя заборами, сделал крюк и сталвзбираться вверх по залитому лунным светом склону. Та сторона скалы, что былаобращена к деревне, являла собой голый камень, почти отвесно вздымавшийсяметров на двести, зато другая была относительно пологой, даже деревья кое-гдеросли. Встречи со зверем он не боялся – нечего нормальному зверю делать на такомутесе, – а вот кое-чего д р у г о г о...Смешно, конечно, но Мазур ничего не мог с собой поделать – вновь проснулисьполузабытые детские страхи и давние байки ожили в памяти. В городе легко надэтим посмеиваться, но здесь... Он даже оглянулся пару раз – почудилось застволом некое шевеление.