– Где он, спрашиваю? – прорычал штабс.

Замахнулся. Ольга ответила ему словами, которым Мазур ее,безусловно, не учил. Ну, как только ружье дернется...

Нет, штабс отвернулся. Мазур великолепно представлял ход егомыслей и нисколечко не ошибся: штабс направился к трем остальным, сбившимся вкучку чуть поодаль. Снова рыкнул:

– Где майор, мать вашу?

Замахнулся разряженным ружьем, как дубиной, состроивневыразимо зверскую гримасу, определенно рассчитанную на моральноеподавление, – Мазур видел, что этот гад насторожен, но спокоен и собран. Ирассчитал мерзавец отлично: почти сразу же толстяк Чугунков торопливо вытянулруку, тыкая пальцем как раз в ту сторону, куда Мазур уходил, забормотал:

– Пошел сверху в бинокль посмотреть...

Мазур видел, как Ольга медленно-медленно, все еще морщась отболи, опускает правую руку к карману. И мысленно охнул: дуреха, там же противствола – два пустых гнезда...

– У нее пистолет в кармане! – взвизгнул толстяк,услужливо тыча пальцем.

Штабс резко развернулся – но Мазур уже отделился от ствола,коротко взмахнул рукой, и нож с роговой ручкой, жужжа, крутясь, на мгновениеослепительно сверкнул, поймав лезвием случайный солнечный лучик...

Он еще падал, когда Мазур вырвался на поляну, выхватил изрук врага ружье, замахнулся было, но тут же сообразил, что правки не требуется.И отступил на шаг, чтобы падающий его не задел.

Истерически вскрикнула Вика – неподвижно застывшее тело сторчащей из горла желтой рукояткой ножа оказалось к ней ближе, чем к другим,она встретилась взглядом с тускнеющим взором «его благородия». «Ну вот и точка»– без всяких эмоций и уж тем более сожалений подумал Мазур, одним прыжкомоказался рядом с Ольгой:

– Что? – присел рядом на корточки.

– Да ничего, – сказала она, то морщась, то пытаясьулыбнуться. – Когда он выскочил, я в него бабахнула – и промахнулась,конечно. А он мне ногой под дых, ружье вырвал...

– А остальные где были? – громко спросил Мазур,оборачиваясь.

Остальные торопливо изобразили лицами и фигурами виноватоесмущение, причем больше всех старался, естественно, кандидат бесполезных сейчаснаук.

– И чего я вас до сих пор не бросил? – совершенноискренне спросил Мазур вслух.

Ответа, разумеется, не дождался – да и какой тут может бытьответ? Руки чесались устроить толстяку детское наказание, но удержали несоображения гуманизма, а недостаток времени. Мазур лишь смерил его взглядом, откоторого Чугункова бросило в пот, устало фыркнул и сказал:

– В общем, так – охота на хвосте. Так что в темпепродолжайте выбирать блох из одежды, на крыло подниматься пора...

Сделал два шага, выдернул нож и несколько раз воткнул его вземлю, очищая от крови. Виктория принялась было закатывать глаза, но Мазур ужеоказался рядом с ней и процедил веско:

– Я т-те покажу истерику... Шевелись!

Сунув в рот сигарету, присел рядом с Ольгой, погладил ее поголове:

– Порядок, малыш, ты-то у меня настоящая скво... Болит еще?

– Не особенно.

– Ну, если не особенно, тогда бери-ка все свои невеликиепожитки, да и мои тоже, завяжи все в куртку, чтобы получился приличный узел. Ятебя люблю и обожаю, но некогда утешать, жива – и слава богу...

Выпрямился, кинув мельком взгляд на мертвеца, –сволочь, конечно, был покойный, но в качестве напарника, честно говоря, подошелбы. Пер следом – и достал-таки, п о ч т и достал...

– Готово, – сказала Ольга. – Я всех «червей»вытащила, не сомневайся, чуть ли не на зуб пробовала... А колышки ты возьмешь?

– Ага, – кивнул Мазур.

Он за время пути успел уже заострить все колышки с обоихконцов – попадется подходящее местечко, можно и «заминировать». Если понатыкатьв высокой траве десятка три – глядишь, кто-нибудь в горячке погони и напорется,споткнется, вьетнамцы в свое время неплохой урожай собирали с помощью таких вотнемудрящих подручных средств...

Будь это в кино, непременно следовало бы сгрести за шкиркупробегающую росомаху, украсить ее маячками и отпустить на волю, чтобы завелапогоню в непроходимые чащобы. К сожалению, в жизни росомахи шмыгают мимо нестоль уж часто, а толстяк, совершенно вышедший из доверия, играть роль приманкини за что не согласится, хоть ты его режь...

Вон он, родимый, со страдальческим видом сгорбился надкурткой, вороша ее одной рукой и вздыхая так, словно не шкуру свою спасает, авыполняет тяжкую повинность, совершенно ему ненужную...

– Все, кажется, – осторожно заметила Вика, и почтисразу же распрямился ее незадачливый муженек.

Мазур тщательно проверил работу – ну, прошляпили, конечно, вВикиной куртке отыскались еще две «ниточки», а у мужа целых три. Мазур ничегоим не сказал, молча вырезал «маячки», оставив рваные дыры, мотнул головой:

– Пошли.

– Подождите! – вскрикнул Чугунков. – Я еще какследует и не проверил...

Мазур молча подошел, отобрал у него куртку и швырнул вкусты. Подтолкнул ногой:

– Вставай. Пошли.

– А если дождь?

– Будешь мокнуть. Некогда с тобой возиться.

– Куда ж я все это... – он указал на валявшиеся у ногпожитки.

– Снимай, – Мазур дернул его за рукавпронзительно-желтой курточки. – Заворачивай и тащи...

– Но...

– А, в бога душу мать! – заорал Мазур, уже не в силахболее сдерживаться. – Долго ты мне нервы мотать будешь?

И замахнулся – но перехватил осуждающий взгляд Ольги ималость поостыл. Бросил неприязненно:

– Даю минуту на сборы. Вика, помоги ему, что ли...

– Да чтоб он провалился, – сказала Вика сердито. –Одно от него беспокойство...

– Ладно, – сказал Мазур. – Не будем дичать извереть – чует мое сердце, у нас еще впереди масса возможностей...Помогите обормоту, – и с умыслом добавил: – Доберемся до цивилизации – всевместе будем смеяться над лесными страстями...

Вика, немного просветлев лицом, опустилась на корточки и сталаувязывать нехитрые пожитки. Мазур нетерпеливо ждал. Наконец она справилась,протянула толстяку узел и даже сделала книксен по всем правилам:

– Битте...

Но оглянулась на мирно почивающего в папоротниках мертвеца имоментально помрачнела. Мазур показал направление:

– Шагаем туда, и в темпе. Надо оторваться...

Под гору шагалось легко. Ольга чуть задержалась, чтобыоказаться рядом с Мазуром, печально вздохнула:

– Такое впечатление, что на этом свете вовсе не существуетни Кваренги, ни Фальконе... Поверить сейчас трудно, что где-то за горами, задолами есть Петергоф...