– Сам? Под моим контролем?

Дима вздрогнул, сообразив, что судебное разбирательство, возможно, не самое страшное в таком случае.

– А пусть! И розы – не абы какие, а флорибунда!

– Флори… что? – переспросил ошарашенный лейтенант.

– Флорибунда. Это сорт роз, но откуда тебе знать? Насколько я помню, по ботанике твои оценки никогда не поднимались выше тройки.

Дима холодно улыбнулся. Вредная старуха была такой всегда, даже в то время, когда еще преподавала в средней школе Малинников.

– У вас отличная память. Ну так что? Мне вызвать Геннадия Саблина, чтобы огласить ваше решение?

– Зови! Возможно, я в тебе ошиблась, Дмитрий… – Старушка помедлила и добавила: – Олегович. Верно люди говорят, ты не хуже Захара справляешься.

С этими словами она поднялась и, громко отстукивая деревянной тростью каждый шаг, направилась к выходу.

Проводив бывшую учительницу взглядом, Дима открыл свой блокнот. С прошлого четверга записей в нем существенно прибавилось. Майор Шонкин держал лейтенанта в курсе расследования, особенно после следственного эксперимента с лодкой. Царапины на досках сходен были оставлены именно ею. Преступник тащил лодку волоком до самой воды и потом умудрился поднять ее обратно. «Хотя, – Дима погрыз кончик ручки, вспоминая, – я ведь тоже смог это сделать, пусть и не без труда».

Алюминиевая лодка «Тактика-270» весила двадцать пять килограммов, судя по описанию модели в Интернете, да плюс весла. Стоя по шею в воде, задрать ее нос на полметра вверх Диме не удалось, тогда он выбрался на сходни и вытянул лодку за полукруглую ручку на носу, правильного названия которой так и не спросил. Чуть жилы не надорвал. Преступник, вероятно, был чертовски силен: переплыть реку на веслах (мотор из лодочного сарая оставался нетронутым, на нем не обнаружили отпечатков); затащить тело Ники в лес; вырыть, пусть и совсем неглубокую, могилу; снова вернуться уже против течения; поднять лодку на сходни и уволочь обратно в сарай? Да он был просто монстром!

Криминалисты нашли в гостевом доме усадьбы два набора свежих отпечатков, но в лодочном сарае остались отпечатки только одного из взломщиков. Идентифицировать их не удалось – в базе они не значились. Кроме того, в сарае присутствовали следы борьбы, на полу обнаружились пятна крови, принадлежавшей Нике Бойко. Но следствие снова зашло в тупик. Вернулось к самому началу.

Лейтенант перевернул страницу, написал: «Фламандская петля, зеленая машина. “Мазда”? Московские номера?» – и дважды подчеркнул написанное. Больше никаких зацепок для того, чтобы искать неизвестных преступников, не было.

* * *

Состояние здоровья Григория заставляло Якова волноваться, как и то, что друг наотрез отказался вернуться в Москву вместе с ним, собираясь встретиться с дочерью до отъезда. Самому Якову делать в поселке было уже нечего – никто не подозревал его клиентов, которых не было в стране во время убийства. Терзаясь тем, что так и не рассказал Гришке о том, что сообщил Стасу детали завещания, Яков решил во всем разобраться сам. Не верилось, что Станислав мог на такое решиться.

Яков позвонил ему прямо из аэропорта. По телефону голос парня звучал неуверенно. Якову показалось, что Стас пьян. Пьян в два часа дня! Велев ему немедленно явиться в офис, Яков отправился туда же.

Он был очень расстроен. Всю дорогу из Малинников, а потом полтора часа полета он безуспешно пытался убедить себя, что тревожные мысли – это просто маразм, излишняя мнительность юриста, нарушившего основное правило, разгласившего тайну завещания, но отделаться от подозрений так и не смог. Не разбирая деталей, он рассеянно провожал взглядом пейзаж, мелькающий за окном машины, и нервно постукивал пальцами по подлокотнику. Туфли привычно жали после перелета. Яков пошевелил пальцами и поймал себя на желании разуться, а потом походить босиком по траве. Удивившись, он попытался вспомнить, когда в последний раз ему такое удавалось, и не смог. Автомобиль влился в плотный поток на въезде в город.

* * *

Стаса трясло. Бросало из жара в холод. Тело ломило, из носа текло, что вынуждало его периодически шмыгать, как сопливого пацана. Не знай он, в чем причина, списал бы свое состояние на сильную простуду, может быть, даже грипп. Списал бы с радостью, но обманывать себя и дальше уже не получалось.

Он отчаянно не хотел тащиться в офис дяди Яши, но призрачная надежда на то, что удастся выпросить у сердобольного юриста немного денег, заставила его выползти из дома. Улица слепила и шумела. Прохожие разговаривали слишком громко, машины – те просто ревели, проносясь мимо, а жиденькие лучи сентябрьского солнца огнем жгли его кожу. Нацепив солнцезащитные очки и сунув руки в карманы, Стас нырнул в спасительную прохладу метро.

Как бы плохо ему ни было, но не заметить, что дядя Яша выглядит помятым и расстроенным, Стас не смог.

– Явился? – вместо приветствия услышал он.

– Пришел, – хрипло не согласился Стас.

– Очки сними, Станислав. Хочу посмотреть тебе в глаза.

Яков обошел стол и навис над Стасом, распластавшимся в кресле.

Кривясь от режущей головной боли, Стас стянул очки с носа. Рука дрожала.

– О Иисус! – выпрямился пораженный Яков.

– Я болею, дядь Яш, зачем звали?

– Вижу я твою болезнь. Как ты посмел, щенок? Зачем в Малинники поехал? Ты хоть понимаешь, что натворил?

– Что? – От неожиданности Стас на секунду забыл о боли и выпрямился в кресле, пытаясь сообразить, кто мог знать о поездке в Малинники. Решив, что никто, кроме Глеба, он слабо отмахнулся: – Какие Малинники? Никуда я не ездил…

– Не ври! – рявкнул Яков. – Я тебя насквозь вижу! Ты хоть знаешь, кем была эта девочка?

– Какая девочка? – все еще пытался увильнуть Стас.

Голову сдавило, и перед глазами замелькали бледно-желтые круги. Противостоять напору разъяренного Якова было очень трудно.

– Та самая. Вероника Бойко, которой твой отец завещал комплекс в Малинниках.

– Ну и кем? – кривясь, спросил Стас. – И вообще, дядь Яш, что за допрос? Какое мне дело до какой-то исчезнувшей девчонки?

Слова опередили мысли. Как глупо!

Яков посерел лицом:

– Так ты там был, подонок!

– Да, что такого-то? Ну был, – неохотно признал Стас. Он устал сопротивляться и хотел только одного: чтобы его оставили в покое. – Хотел увидеть, кто моему папаше дороже родного сына. Но она пропала в тот день. Мы даже поговорить не успели…

– Идиот… – Яков пошатнулся и прислонился к столу. – Эта девочка – твоя племянница, дочь твоей сестры. И внучка Григория. А ты ее убил.

– Что? – вскочил Стас. – Я не… Как это убил? Кто? Не-ет, дядь Яш, я тут ни при чем!

Кабинет покачивался и расплывался в глазах, но мгновенный выброс адреналина прочистил Стасу мозги не хуже дозы.