за подарок. Он придётся к месту в пыточной Лувра.

В эту минуту бледный и испуганный шут попытался обхватить ноги короля:

– Ваше Величество, умоляю вас о прощении, я сделаю всё, что вы захотите, только пощадите…пощадите…

Наваррский одним резким движением пнул шута в грудь, и тот, ударившись, опрокинулся на спину.

– Ты знаешь, что этому не бывать.

Найдя глазами Мадлен, шут попытался обратиться к ней:

– Мадемуазель Бланкар, прошу вас… вы же не допустите кровопролития?

– Не смей говорить с ней! – рявкнул Анри. – Из-за тебя она едва не погибла. Из-за тебя она подверглась пыткам. Я заставлю тебя испытать то, что испытала она. Но обещаю: тебе будет несказанно больнее.

Первым порывом Мадлен было броситься вперёд и просить короля отступить от задуманного. Она не хотела мести, не желала крови. Но какое-то неясное чувство, родившееся в груди, остановило её. В голове пронеслось всего одно слово: «Возмездие». И Мадлен промолчала. Глядя в глаза Шико, она наблюдала за тем, как он умирает от страха, и не произносила ни слова в его защиту.

Наваррский выглянул на крыльцо и окликнул своего гвардейца. Тотчас вооружённый юноша увёл шута прочь.

– Я ценю твой дар, Маргарита, – произнёс Анри, – но знай: он ничего не меняет. Ты должна навсегда покинуть Францию и более не попадаться мне на глаза.

Фыркнув, Маргарита обошла короля и забрала прошение из рук девушки. Развернув, удостоверилась в его подлинности.

– Хорошо, мой экипаж готов. Где мадемуазель Моро?

– Она на постоялом дворе «Зелый лист», это неподалёку, – ответила Мадлен.

– Я заберу её, – сухо бросила Маргарита.

– Но я бы хотела попрощаться с Селестой! – воскликнула Мадлен.

– Нет времени, – произнесла Маргарита.

– В этом Маргарита права, – согласился Анри. – Времени действительно мало, мы с вами возвращаемся в Лувр.

Мадлен растерянно переводила взгляд с Наваррского на Маргариту.

Сейчас они оба казались ей очень похожими, и она охотно верила в то, что перед ней стоят давние супруги. Как бы она ни просила, вопрос был решён: Селесту она больше не увидит. Уже на улице, провожая взглядом экипаж Маргариты, Мадлен молилась о том, чтобы мадемуазель Моро успела в безопасности добраться до Италии.

Спустя пару дней королевская карета подъехала к воротам Лувра.

Анри ступил на дорожку перед дворцом, падавая руку своей спутнице. «Я снова здесь…» Уставшая от долгой дороги, Мадлен уже не находила в себе сил для негодования. Она не была уверена, что Селеста отправилась в Италию. Ей приходилось лишь довериться словам Маргариты. Мадлен не знала, где сейчас Калеб, и надеялась на его скорое появление. Сейчас же она предпочла подняться в свои прежние покои. Поднимаясь по лестнице, она вдруг заметила знакомую фигуру в красном камзоле.

– Месье Ортега? – негромко крикнула она.

Испанский посол остановился и, обернувшись, стал ждать, пока девушка нагонит его.

– С возвращением в Лувр, мадемуазель, – усмехнулся Алехандро. – А мы вас потеряли.

– Давайте обойдемся без иронии, – попросила Мадлен и протянула послу письмо.

– Что это? – удивился мужчина.

– Послание для вас.

– От кого?

– От той, что более не дает вам аудиенции.

Испанец изменился в лице, мгновенно став серьезнее и тревожнее.

– Вы видели Луизу? Что с ней?

– Мы говорили, но видеть себя она не позволила, – призналась Мадлен.

– Это не успокаивает, – заметил Алехандро. Его руки сжались, крепче прижимая к сердцу заветное письмо.

– Спасибо, Мадлен, что привезли весть.

– Меня не за что благодарить. Идите же, прочтите его: я вижу, как вы изнываете от нетерпения.

С благодарностью поклонившись девушке, Алехандро поспешил в свои покои. А Мадлен направилась к себе в комнату, чтобы, наконец, умыться с дороги и немедленно лечь в постель, забывшись сном.

Анри же этой ночью не спал. Стоя у окна, он смотрел на сад, раскинувшийся подле Лувра. Вдруг тихий шорох заставил короля напрячься. Его лицо стало жёстче. Анри обернулся: позади него в самом тёмном из углов комнаты мелькал чёрный силуэт.

– Я знаю, что вы здесь, – твёрдым голосом произнёс король.

Силуэт отделился от стены и проплыл вперёд.

– Где последняя жертва? – прошипел холодный мёртвый голос последователя культа Абраксаса.

Анри пожал плечами.

– Это ваша задача следить за тем, чтобы ритуал прошёл как полагается.

– Ты знаешь, куда её везут…

– Я уже ответил: мне это неизвестно.

Укрывать Селесту Анри не хотел. Но он понимал: случись с ней страшное, Мадлен будет винить в этом себя, а этого Наваррский не желал.

– Зачем вам понадобилась мадемуазель Моро? – спросил он. – Возьмите любую другую девушку.

– Нет… она особенная… нужна она…

– Почему? Чем она отличается от остальных?

– Придёт время – узнаешь… готовься… скоро всё случится.

– Я хочу кое-что знать, – произнёс Анри.

– Спрашивай…

– Что после ритуала произойдёт с Мадлен? Она сможет уйти, когда всё закончится?

– Ей никогда не уйти…

– Но почему? Она же выполнит своё предназначение.

– Её предназначение в другом. Она принадлежит хозяину с самого рождения. Она стала его, как только в неё вошёл его дар.

– Но зачем она Абраксасу? – допытывался король.

– Богу нужно божественное тело. Твое – лишь временное пристанище. Великая провидица, что уже наделена искрой Абраксаса, родит ребёнка. Его отцом станет бог в человеческом теле.

А ребёнок будет истинным подлинным вместилищем Абраксаса.

– Что?! Ты хочешь сказать, что у нас с Мадлен должен будет родиться ребёнок, что станет сосудом Абраксаса?

– Даааа… – зашипел мертвец. – Но ребёнок будет зачат уже не тобой, а богом, что поселится внутри тебя. Поэтому не потеряй провидицу… Она нужна Абраксасу, она навеки принадлежит ему.

Глава 14. Ведьмин цветок

Новая осень принесла в Париж не только холодные ветры, но и мрачные настроения. Горожане старались вести привычный им образ жизни, но знали: где-то на окраинах города вновь разгорается пожар мятежа. По вечерам за закрытыми дверями парижане строили планы по свержению ненавистного короля-протестанта. Ещё год назад они проклинали династию Валуа, виня её во всех своих бедах. Но сегодня эта ненависть словно забылась, канув в прошлое. Теперь городская молва называла род Валуа истинными правителями, посланными Франции самим Богом. А Генриха Бурбона клеймили не иначе как дьяволом, покусившимся на святой престол. Прослышав про юношу, что именовал себя незаконнорождённым сыном прежнего короля, парижане возжелали справедливости. Корону Наваррского теперь хотели видеть на голове безымянного юноши. Но не потому, что верили в его добрые намерения, а оттого, что ненавидели Анри.

Дверь тронного зала глухо захлопнулась, выпуская последнего советника. Оставшись один, Наваррский опустился на трон, постукивая пальцами по его подлокотнику. Король ждал. Сегодня утром верный короне юноша Тьерри Моро назвал страже имя одного из самых яростных заговорщиков. Молодой кожевник Михель Ромель вместе