В главном тереме звонко разлетелось стекло. Мазур присел накорточки, нацелив ствол в ту сторону. Через несколько секунд тягуче заскрипеладверь конюшни. Мазур был уже на полпути к земле, все звуки долетали четко. Онпобежал, перепрыгивая через несколько ступенек.

Из конюшни выскочил человек – пятном белеет рубашка, белеетсмутное пятно лица, – держа за середину карабин, опрометью метнулся кворотам. Стоявший на площадке Мазур прицелился с должным упреждением, потянулспуск. Бегущий, подломившись в коленках, стал падать навзничь. Тишина, толькофыркают и перебирают копытами потревоженные лошади. По двору бесшумно пробежалчерный силуэт с задранной на лоб маской, остановился, увидев, что выскочившийиз конюшни лежит неподвижно.

– Что там? – окликнул Мазур, выбежав из тени башни.

– Все в порядке, сэр, – чуточку возбужденно откликнулсялейтенант-коммандер. – Выскочил неожиданно, как чертик из коробочки,прыгнул на подоконник, успел разбить стекло… Парни взяли этих двух,тепленькими. Старик спал, а молодой смотрел телевизор…

– Сколько жмуриков? – спросил Мазур.

– У нас – двое, про остальных еще не знаю…

– Проверьте конюшню, осторожненько, – распорядилсяМазур.

Но в конюшне, кроме лошадей, никого больше не оказалось.Похоже, виктория была полная – шнырявшие меж строениями черные фигуры одна задругой, оборачиваясь к Мазуру подавали ему знаки, гласившие, что все чисто. Ивсе же он бросил подошедшему майору:

– Соберите людей, как следует прочешите «дворец». Очень ужграндиозная махина, там где-то еще и подвалы есть…

Сам вынул фонарик из кармана на бедре, зажег и, обернувшисьв сторону опушки, где оставил четверых сподвижников, описал ярким лучом несколькокругов – сигнал присоединиться к вечеринке, потому что до конца еще былодалеко…

Вступление помощницы прокурора на покоренную территориюособой торжественностью не отличалось и напоминало скорее визит начитавшейсяраннего Хемингуэя «белой охотницы» к пресловутым зеленым холмам Африки. Мазурпоневоле залюбовался – со всей снисходительностью человека, проделавшегоглавную и, особо стоит подчеркнуть, грязную работу Как выразились бы егодалекие предки, чьим любимым занятием было запекать крестоносцев прямо вдоспехах на хорошем огне, – отвалил кавал работы. Джен влетела в калитку,такое впечатление, повизгивая от нетерпения, как и все, щеголявшая вмаскировочном комбинезоне и бушлате в тон, – Джен, подруга Тарзана,извольте любить и жаловать. А африканские ассоциации возникли оттого, чтоследовавшая за ней троица была нагружена одеждой и прочей экипировкой тех, ктонагрянул на «Заимку» водным путем, налегке, – бушлаты, комбезы, высокиеботинки, рюкзаки, аппаратура и даже парочка компактных одноразовых гранатометовдля полного счастья. Народ был привычный и пер на горбу все это богатстводовольно резво – но со стороны три груды экипировки, из-под которых едвапросматривались ноги, выглядели слегка сюрреалистически. Пришлось распахнутьстворку ворот экономии времени ради.

Мазур тем временем успел распорядиться, чтобы аквалангисбросили в колодец, а сейчас следом отправились и резиновые комбинезоны.Наступал самый веселый момент – когда приходится сломя голову улепетывать сдобычей, тут уж следует избавиться от любого лишнего грамма. Добычи, правда,они еще не видели, но Мазур не сомневался, что она есть. Прежде чем одеться,расставил посты – пулеметчика на вышку, троих по двору, тасовал своих изаезжих, как карточную колоду, чтобы само собой возникло боевое братство, и всеокончательно перемешались. До сих пор, правда, не было никаких шероховатостей –как-никак профессионалы…

Он еще застегивал на себе ремни хитроумной портупеи, ккоторой можно было пристегнуть и прицепить уйму всяких полезных вещей, когда кнему подлетела Джен, воинственно держа правую руку в кармане пятнистогобушлата.

– Попросили бы кобуру, неужто не дали бы? – проворчалМазур. – Таскать оружие в кармане – чистая профанация…

– Вы нашли?

– Еще не искали, признаться, – сказал Мазур. – Унас и так забот хватало…

Он взглянул на часы – время пока что не поджимало, но всеравно следовало поспешить. До Шантары два часа ходу, да еще придется по душампобеседовать с пленными и, не исключено, долго и вдумчиво уговаривать их бытьпаиньками…

– Показывайте, где тут наши найденыши, – повернулсяМазур к оказавшемуся ближе всех Брауну.

Так уж сложилось, что под настоящими фамилиями выступалилишь лейтенант-коммандер и майор Прагин. Трех молчаливых глаголевских ореликовМазур знал, как Иванова, Петрова и Сидорова, а заокеанские, соответственно,были – Смит, Джонс и Браун. Ради той же экономии времени, чтобы не тратитьвремя на запоминание подлинных имен, которые все равно предстояло очень быстрозабыть.

Мазур шагнул к терему – и в кильватер ему тут же пристроилсяпоходный штаб в лице майора, лейтенант-коммандера и, конечно, Джен. Точно,начиналось самое веселое: в полном соответствии с богатыми традициямикладоискательства. Когда все участники окончившегося успехом предприятия,нашаривая под тельняшками пистолеты и ножи, начинают оценивающе коситься другна друга, заранее подозревая соседей в тех же замыслах, которые питают сами,прикидывая, не уменьшить ли число пайщиков до самого минимального…«Пожалуй, – мельком подумал Мазур, – у американцев гораздо тревожнеена душе – мы как-никак у себя дома, в самом буквальном смысле близ центраРоссии, а они оказались затерянными в Сибири. На их месте я бы тоже легонькопереживал…» Они шагали по роскошным хоромам, все так же напоминавшим дурнуюдекорацию из голливудского фильма: сводчатые потолки из полированных кедровыхплашек, повсюду на уступчатых стеллажах сверкают огромные старинные самовары,на стенах висят дуги, ярко расписанные, с гроздьями колокольчиков, иконыпонатыканы без всякого складу и ладу… Судя по лицам американцев, окружающаяаляповатая роскошь производила на них большое впечатление. Возможно, они впростоте своей свято верили, что поместья сибирских латифундистов так испоконвеку и выглядели.

– Кого первого, сэр? – спросил шагавший впередиБраун. – Мы их, как вы и приказывали, оставили там, где взяли…

– Ведите к старику, – сказал Мазур, нераздумывая. – Да зажгите свет, что ли, теперь никакой разницы…

Первым шагнув в высокую дверь, Браун нашарил выключатель.Ермолай свет Кузьмич пребывал в тишине и покое – лежал на постели в одномисподнем, умело и старательно опутанный белыми нейлоновыми веревками, с надежновставленным в рот кляпом, и не какой-то импровизированной самоделкой, а надежнымизделием из тех, что выпускают малыми сериями невидимые миру мастерские, гдепоследний слесарь держит дома в шкафу кителек с погонами. После вульгарнойроскоши терема его комнатушка выглядела весьма аскетически – железная кровать,двустворчатый шкаф, тумбочка, почерневшая икона в углу с тусклой лампадкой.Святой пустынник, да и только. Лишь валяющаяся на тумбочке амуниция портиткартину – пистолет из кобуры забрали, а саму оставили за ненадобностью напрежнем месте.