Звягинцев вспомнил об этом лишь к вечеру, когда вернулся всвой номер вместе с упаковкой темного пива. Не снимая шляпы и пальто, онзавалился на не убранную с утра кровать.

Тяжелый день, в бога душу мать, тяжелый день.

Несколько минут он тупо разглядывал таракана, которыйпраздно шатался по столу, среди пустых бутылок, банок и немытых судков из«Ричарда Баха». «Ничего тебе не светит, дружище Биттнер, — с тайнымзлорадством подумал Звягинцев о таракане. — В этой келье знают толк в едеи подметают все до последней крошки».

Если бы кто-нибудь из слабонервных горничных увидел этогочертового таракана, то разразился бы большой скандал: в элитной «Розе ветров»царил культ чистоты. Но здесь — здесь была территория Пал Палыча Звягинцева,которую он пометил, как какой-нибудь шелудивый мартовский кот. На этойтерритории были расквартированы рота тараканов, взвод безобидныхпауков-сенокосцев и даже отделение мышей. Впрочем, мышей в своем номереЗвягинцев не видел, но смутно подозревал об их существовании.

Со всей этой фауной Звягинцев поддерживал состояниенейтралитета, вот и сейчас он проводил таракана глазами, даже не удосужившисьприхлопнуть наглеца башмаком.

Тяжелый день, в бога душу мать, тяжелый день.

К тому же он оказался похерен из-за какой-тоэкзальтированной вертихвостки, утверждавшей, что ею были обнаружены семьобледеневших трупов.

Впрочем, приходится признать, что вертихвостка произвела наЗвягинцева достаточно хорошее впечатление, несмотря на то что муж ее прозрачнонамекнул на наличие у жены душевной болезни. При таких симптомах нужно вклинике неврозов сидеть, а не сшиваться по зимним курортам. А впрочем, черт ихзнает, этих «новых русских», похоже, что у них у всех крыши покосились. Затосмотрели на него как на плебея.

А девчонка все равно хорошая.

Но история, которую она рассказала! Все это больше походилона фильм ужасов: какой-то лаз, какая-то пещера, люди во льду. С такимвоображением нужно книжки писать, куда же все-таки подевался Васька, черт егодери!

Ее зовут Ольга. Интересно, могла ли она понравиться егосыну, Володе? Во всяком случае, Звягинцев был бы не против, если бы Володяобратил на нее внимание: длинные черные волосы, темные брови, какая-то страннаязастенчивость во взгляде. Наверняка полукровка, только у полукровок бываеттакая матовая кожа, такой разрез глаз.

Звягинцев перевернулся на бок и почесал задницу: она былаотбита его сегодняшним героическим спуском. Он взгромоздил свои несчастныестарые жиры на эту в бога душу мать «ледянку» — и все только для того, чтобыпроверить показания девицы.

А показаниям этим цена ломаный грош в базарный день.

К случайной сумасшедшей Наталье Владиленовне Запесоцкой(чтоб ей ни дна ни покрышки!) прибавилась еще и сумасшедшая идейная — многоватодаже для «Розы ветров».

Звягинцев вздохнул. Нежную полукровку, конечно, жалко, он итак попытался максимально смикшировать ситуацию, чтобы она не выглядела совсемуж глупо. Ну, ничего, муж ее мозги вправит, сразу видно, серьезный человек.

А теперь по баночке пивка с господами тараканами — и можноотправляться на боковую.

Но Звягинцев так и не заснул.

Какая-то мысль, гвоздем засевшая в голове, не давала емупокоя. Подобные вещи уже случались со Звягинцевым в бытность его милиционеромна Васильевском острове: это происходило тогда, когда капитан Пал ПалычЗвягинцев прощелкивал клювом какую-нибудь важную улику, связанную с кражейбелья или глухой поножовщиной в коммунальной квартире.

В недрах звягинцевского организма, где-то у зашибленнойвялотекущим циррозом печени, проживал еще один Звягинцев: поумнее, чем сам ПалПалыч, да и званием повыше — что-то вроде полковника милицейской службы, а то игенерал-майора. И вот теперь этот генерал-майор, в просторечии именуемыйинтуицией, и начал терзать Звягинцева, как стервятник терзает падаль.

Хуже любого радикулита.

И всему виной сопливая девчонка.

Что-то такое было в ее рассказе — что-то такое, что недавало так просто отмахнуться от него. Поняв, что заснуть не удастся, Звягинцевсунул в рот «беломорину» и принялся размышлять.

Сначала она говорила о Кирилле, которого никогда не видела икоторый пропал без вести, и это объективная реальность. Но как раз этообъяснить нетрудно, тем более что муж Ольги уже подсуетился по этому поводу,разложил ситуацию по полочкам, как в аптеке: активированный уголь в однусторону, а кружка Эйсмарха — в другую. Старая грымза Запесоцкая показала Ольгефотографию Кирилла (она всем ее показывает, так что ничего удивительного здесьнет). Образ кобелька отложился в Ольгином подсознании, а потом всплыл в видеяркой галлюцинации, тем более что вездесущий муж рассказал Звягинцеву и оночном кошмаре.

Вспомнив об этом, Звягинцев поморщился: сам он никогда бы нестал сдавать свою собственную жену чужому человеку. Да еще с таким нетерпеливымсладострастием…

Они отправились к старой сосне и недалеко от нее нашли лыжи,оставленные Ольгой. Все вроде бы сходится. Все, кроме одного, — времени.Ольга утверждала, что она шла к скалам довольно долго, во всяком случае, никакне меньше получаса. Их собственный путь до конечной точки занял максимум десятьминут. Но она плохо ориентируется на местности — это раз. Она шла в сумерках,то есть почти ночью — это два. Не исключено, что в какой-то момент она началапросто кружить среди скал. Да, это единственное правдоподобное объяснение.

Они нашли лыжи — лыжи стояли ровнехонько и тихохонько, какбудто поджидали их. И окурок тоже поджидал, один-единственный, слегка припорошенныйснегом. Звягинцев сразу же нашел его — именно в том месте, где его легко былонайти. Он не мог не найти его.

— Подбросить улику, вот как это называется, —вслух произнес Пал Палыч и даже рассердился на себя. Проклятая полукровка снаивными глазами незаметно перетянула его на свою сторону и заставила поверитьв этот ледовый бред.

Предположим невозможное. Только предположим. Девчонкасказала правду. Она действительно что-то такое видела, включая факелы, спички иссадину на скуле Кирилла (ссадина придает рассказу особую достоверность, нужнорасспросить о ней Запесоцкую). Она делает то, что и должна делать слабаяженщина с наивными глазами, — выскакивает из пещеры и бежит куда эти самыеглаза глядят. Здесь все понятно. А потом — спустя какое-то время, может быть,двадцать минут, может быть, два часа, — появляется владелец всего этоголедяного великолепия. Тот, который затащил в пещеру Кирилла, раздел его иупаковал в лед. Он видит лыжи возле входа, обгоревший факел внутри — ипонимает, что его дело швах. Что его охотничьи угодья подверглись нападению. Нов пещере никого нет, и это дает люфт во времени.

"Как бы я поступил на его месте — ведь совершенно ясно,что такой узкий, такой хорошо замаскированный лаз можно найти только случайно…