Терпеть не могу офисы. Тесно и душно. Запах ксерокса и степлеров.

– Извините, Оля (имя значилось на табличке на груди), но отдых нам только снится. Столько дел, столько дел… Еще раз, всего наилучшего.

Лицо девуши отразило легкое сожаление. Явно работает недавно, иначе жизни в нем было бы поменьше. Даже жаль, что на работе… Остальное я додумывал уже идя по земле. Хм, третий выполненный заказ за день – неплохо, неплохо.

Вдруг, передатчик на руке вновь заговорил.

– Никола, тебе везет сегодня. Еще один заказ – как раз рядом с тобой. Совсем рядом, Майк скажет подробней.

Голос Майка раздался сразу.

– Развернись на 180. Маркер первый и единственный. Высотное здание, ты в него заказ занес только что. Клиент – первый этаж, столик в кафе у стенки. Некая Ольга Ладова. Суть заказа, сказала, объяснит на месте. Пошел…

Бегу, бегу, куда деваться. Но сдается мне, далеко бежать с заказом не придется…

Никто и никогда не делал мне таких комплиментов. Обычно крестились и бежали подальше, а тут…

– Какие у тебя божественные руки…

– Какие именно? – съязвила я. – Те, что сверху, или снизу? Или 2 пары посередине?

– Все. Все разом. Никогда не видел подобного, и это прекрасно… Кажется, я в тебя влюбился.

Я буркнула под нос проклятие и пошла себе дальше. Парень попытался бежать следом, но рухнул носом на асфальт: развязались шнурки. Встал, пошел дальше – чуть осел и провалился асфальт. Рухнул фонарный столб, огородив от меня незадачливого Ромео.

– Даже не думай! – крикнула я, уходя. – Моя мама Кали. Только хуже будет.

Но он вдруг просто исчез.

Через секунду кто-то осторожно похлопал по моей спине.

– Кали – фигали. – нахально сказал этот волшебный парень. – Мой отец – Гермес. Я тебя из под земли достану.

И вручил мне букет роз. Я взяла по одной в каждую руку, еще одну – съела целиком.

– На будущее: дари мне только четное количество. Я мертва с рождения.

Сын Гермеса ухмыльнулся.

– У каждого свои недостатки…

Милке было десять лет от роду, но она была самостоятельной сверх меры, даром что уже года три сама вела добрую треть хозяйства Хозяйка была довольна ею, хоть виду зачастую и не показывала – все больше поругивалась, хоть и было видно, что не со зла.

Решение пришло само собой – одним воскресным утром, за традиционной стиркой накопившегося за неделю белья. Она просто поняла – нужно бежать отсюда, и чем дальше, тем лучше. И чем быстрее, тем вернее. Нельзя более терпеть быт и скуку, которые всегда шли рука об руку, как самые любимые брат и сестра.

Она отложила в сторону жестяной тазик, в котором мокли детские шорты, и задумчиво уставилась в стену, подперев голову ладошками.

А куда идти? Хотя… если верить рассказам, мир велик – куда угодно.

Что ее ждало здесь? Спокойная, сытая жизнь, полная чужого белья, пыли, уборки и хозяйских детей.

А что ждало ее за дверью? Об этом Милка знала только понаслышке. За всю свою жизнь за пределами дома она была всего раз – так уж выходило, что входная дверь чересчур проворно открывалась и слишком спешно закрывалась, чтобы у Милки был хоть малюсенький шанс увидеть что-то за его пределами, а саму же ее туда не отпускали.

Только один раз Милка была вместе с хозяйкой в торговых рядах. Помнила оттуда только шум, много людей и кучу всего разного, кое-что из этой кучи перекочевывало в сумки хозяйки, что-то отдавалось в тележку, которая ехала вслед за Милкой, заставляя ее тяжело пыхтеть.

О мире снаружи куда больше этого похода Милка узнала со слов одного странного странника, что однажды постучался к ним в дом и, опираясь на сучковатый дорожный посох, попросил хозяйку его приютить.

Та посмотрела недовольно, оглядев потертый балахон, в который тот был одет, накинутый на голову капюшон и мешок с неизвестным содержимым за плечами, но Милку так взволновала возможность пообщаться с кем-то новым, пришедшим Оттуда, из-за пределов дома, что она собрала в один взгляд всю жалостливость и направила ее на хозяйку. Та посмотрела на нее, покачала головой и… впустила путника, наказав Милке поселить его в одной из подвальных комнат.

Подпрыгнув от радости, Милка взяла путника за руку, которая оказалась на удивление шершавой и мозолистой, и повела его в подвал.

– Спасибо тебе. – сказал ей путник, скинув на плечи капюшон, обнажив рыжие волосы, что стояли торчком на голове. Аккуратно снял заплечный мешок, положил рядом с матрасом, что был набит соломой. – Если бы не ты, спать мне этой ночью на камнях и считать звезды.

Милка засмеялась. Звездочкой звали их козу в хозяйстве – зачем ее считать?

Спросив об этом путника, который рылся в своем мешке, она вызвала смех уже у него.

– Неужели ты никогда не видела звезд? Как тебе это удалось?

– Я здесь с самого рождения, а иногда кажется, что и раньше. Моя мама служила в этом доме, пока ее не продали. А я осталась.

– Так ты раб…

– Нет. – ей не нравилось слово. – Рабы ползают на корточках и выполняют самую тяжелую работу. А мне здесь хорошо. Особенно когда не ругают.

– Ну, ты еще мала, потом поймешь… А звезды – это бесчисленные светлые фонарики на небе, их видно ночью.

– Как этот? – Милка кивнула на светильник, что излучал мягкий свет на столе в углу.

– Девочка, да неужели ты не видела… не могу поверить. Ты хоть раз выходила за пределы дома?

– Да, один раз. Но это было днем. А ночью на улице опасно, ночью надо спать.

Видно было, что путник был озадачен. Но потом он почесал затылок и сказал:

– Знаешь, что? Приходи сюда, как все лягут спать. Я расскажу, что находится за пределами твоего дома.

Милке только этого и нужно было! Подпрыгнув от радости, она бегом помчалась из подвала, еще столько всего нужно сделать до конца дня. Но какое это теперь имеет значение?

Время пролетело быстро. Несколько комнат, белье, корм лошадям в конюшне… вот и вечер. Милка тихонько, в одной ночной рубашке и с масляной лампой в руке крадется по ночному дому, изо всех сил стараясь не скрипнуть половицей, чтобы ненароком кого-нибудь не разбудить. Но вот она уже в подвале, сидит рядом со странником, от нетерпения приоткрыв рот.

А тот смотрит на нее и усмехается. Потеряв терпение, Милка тычет его в бок: давай, рассказывай, мол.

– Ох, подожди, пощади меня! Я просто думаю, с чего бы начать…

Но вот он начинает. Тихо сидит Милка, не смея прервать рассказчика. Только гуляют по стене тени от масляной лампы, сами собой складываясь в туманные образы далеких земель и лесов, людей и животных.