солнечная, днем воздух уже хорошо прогревался, и снежный покров поплыл. На удивление Нексина, межвременье в Залесье не было серым и неприглядным, как в городе, где в эту пору обычно всюду грязь, накопившаяся после зимы. В Залесье асфальтирована была только центральная улица, прилегающие переулки оставались грунтовыми, местами со щебенкой, однако из-за песчаной почвы снег и лед были непривычно белыми и чистыми, а бегущая по обочинам талая вода прозрачной. И все село с домиками, обшитыми тесом, крашенным в желтый, синий, охряной цвета, выделяющимися яркими пятнами на фоне зелени бора, и над всем этим голубое небо, словно напрашивались, чтобы их запечатлели акварелью. Но самым удивительным был мартовский воздух, не сырой, как бывает после дождей, а чуть влажный от тающего снега, настоянный на лежащих вокруг хвойных лесах, поэтому необычно густой и вкусно пахнущий.

Нексин с удовольствием ходил по улочкам и переулкам Залесья на работу и с работы, проделывая каждый день туда и обратно немалый путь через поселок. С наступлением весны не очень разговорчивые залесчане стали приветливее. Теперь, когда его знали, он мог остановиться и заговорить с кем-нибудь из жителей просто о погоде, а кого-то выслушать по наболевшему вопросу, чтобы затем по возможности помочь, но всегда преследуя неизменную цель — все, что делал, должно было приносить ему еще большее уважение. Он любил иной раз поменять маршрут, свернув с главной улицы в переулки, чтобы заглянуть в подворья, и давно обратил внимание, что ни разу ему не попадался на глаза пастор Либерс, хотя несколько раз специально шел мимо молитвенного дома, в котором тот жил. И все же от Нексина не ускользнуло, что из окна мансарды молитвенного дома подглядывают; не смотрят, а именно подглядывают из-за шторки. Нексин было подумал, что ему все же показалось, что подглядывают; но, зная от людей, что в мансарде не может быть никого, кроме Либерса, а также то, что неосторожно и заметно мог подглядывать плохо видящий человек, сделал вывод, что это близорукий пастор. Нексин решил себя перепроверить. Через день, идя на работу мимо церкви — ходил Нексин в одно и то же время, — убедился окончательно, что следили именно за ним. Двор молитвенного дома в это время был пуст, а калитка закрыта. «Этот пастор действительно странноватый, — думал Нексин, вспоминая разговор с Варкентиным. — Еще не так давно искал со мною встречи, а теперь прячется… Может, я что-то не так сделал?.. Может, сболтнул лишку, когда принимал его в конторе с Валксом?»

За утренним кофе, как бы между прочим, Нексин спросил Борец о Либерсе, здоров ли он, все ли у него хорошо, потому как давно не видит его в поселке. Она ответила, что пастор, как всегда, видимо, сильно занят, у него совсем мало свободного времени, а вообще он живет по графику.

— Я так и подумал, — сказал Нексин, — у него все расписано по часам и минутам, и его график не совпадает с моим ненормированным и непредсказуемым рабочим днем, поэтому расходимся. А может быть, — съязвил Нексин, — ему на улицу и выйти некогда, потому что молится денно и нощно за нас, грешных… Но, с другой стороны, у него собака, а ее нужно выгуливать. Неужели и у собаки все по расписанию?.. Нина Викторовна, может быть, я что-то не так сделал, не то сказал, когда Либерс был в конторе лесхоза со своим приятелем?

— Что вы! Все замечательно, и после последней воскресной службы он мне высказал еще раз слова благодарности, просил передать вам, что вы так оперативно организовали работу с его товарищем, который очень рад всему, что теперь делается… Почему вы решили, что Либерс чем-то недоволен?

— Мне так показалось в последнюю минуту, когда он и Валкс от нас уходили.

— Я думаю, что он вас немного стесняется, возможно, боится.

— Меня?! Почему?

— Этого он мне не говорил.

После разговора с Борец Нексин немного успокоился и, проходя мимо молитвенного дома или неподалеку от него, был всегда уверен, что и в этот, и другой раз не встретит Либерса, который его явно избегал. И каково было его удивление, когда через несколько дней, завернув в переулок, в котором стоял молитвенный дом, увидел Либерса, шедшего навстречу с собакой. Нексин вспомнил неприятную деталь из разговора с Варкентиным о пасторе, и Либерс ему вдруг стал неприятен, даже противен до такой степени, что, с ним поравнявшись, совсем не хотел подавать руки, сделал вид, что побаивается собаки, поэтому не решается подойти ближе и поздороваться. Они так и поприветствовали друг друга на расстоянии кивками.

— Славная сегодня погода, — сказал Либерс. — Вывел погулять Элизабет.

— Замечательная погода, — повторил Нексин. — А я всегда считал, что собакам все равно какая погода, они не как люди, любят гулять в любую.

В словах Нексина слышалась некоторая ирония, даже сарказм, но Либерс словно не заметил, только сказал, что Элизабет очень капризная и всегда реагирует на погоду.

Нексин продолжал:

— Так ведь теперь уже весна, могли бы пойти в лес… Кстати, скоро заканчивается охота, зверь и птица займутся выведением деток, их воспитанием, и до самой осени охоты не будет. Вы не любитель? Не то могли бы сходить вместе. У меня собаки нет, а с собакой было бы интереснее.

— Что вы! — испуганно ответил Либерс. — Я не охотник, никогда и никого, разве что только комара, — он улыбнулся, — жизни не лишал. Охотятся в основном ради развлечения. Я же, думаю, даже при самой острой надобности не смог бы стрелять в живое… А что до Элизабет, так она домашняя и боится саму себя, а не только лесных обитателей; кроме того, часто болеет, и я стараюсь ее не застудить, поэтому мы гуляем последние дни очень редко, а сегодня теплый день, вот и вышли погулять; и, надо же, встретились с вами, хотя раньше я никогда вас, Алексей Иванович, не замечал на нашей улочке… Я желаю вам хорошего дня… И хотел бы еще раз поблагодарить за Валкса, он очень доволен тем, как идут дела.

Либерс давал понять, что более не собирается говорить, и хочет уходить. Нексин чувствовал, как Либерс явно тяготится его присутствием, а ему, наоборот, хотелось спросить у него что-нибудь еще, не отпускать так быстро, даже подзадорить чем-то и услышать что-то такое, быть может, что хоть как-то прольет свет на причину его резкого охлаждения; и он спросил: как обстоят дела в приходе, что нового?

Не нужна ли помощь?

— Спасибо, ничего не надо, слава богу, все хорошо… — Либерс помедлил, собираясь еще что-то сказать, он