Давно у Нексина не было такого счастливого выражения лица, как теперь, когда вел автомобиль навстречу ожидавшему его огромному счастью, у которого было свое имя — Елена Хромова. Он давно и сильно к ней привык, скучал не только по ее телу, ласкам, а чувствовал потребность в каждодневном, простом общении с нею, хотел видеть ее глаза, иной раз хитрые, иной загадочные, с какой-то тайной, которую словно не торопилась открывать, оставляя в себе завораживающую притягательность, какую могут иметь для мужчин только женщины. Он ждал то время, когда они наконец-то будут вместе, и теперь у Нексина было редкое состояние, когда он испытывал особенное состояние души, которым был готов поделиться с любимым человеком. Он старался делать для этого все, особенно в последние месяцы, когда согласился ехать в лесхоз, и у него уже появились средства, которые, он понимал, нужны и важны для женщины, которая хотела с ним постоянно жить. Но в силу своей скрытности, стремящийся как можно меньше зависеть от окружающих и совсем не склонный к сентиментальности и открытости чувств, понимая в то же время, что не следует так вести себя с дорогой ему женщиной, он совершал большую ошибку, когда не делился с близким ему человеком своими планами и настроениями. В сущности, это был его характер, который ни он, никто другой не был в силах изменить, и он жил, словно отгородившись от всего мира стеной, не пуская близко окружающих его людей в свою жизнь, полагая, что так лучше, что он менее уязвим, однако сильно заблуждался, поскольку при наличии такой «стены» окружающему миру и людям до него не было никакого дела. У Хромовой в качестве ответной реакции на скрытность и невнимание со стороны Нексина со временем возникла отчужденность, а затем и безразличие к нему, так что ей все меньше хотелось быть понимающей этого человека, заглянуть глубже в его душу и знать его истинное настроение.

Был уже полдень, солнце, поднявшееся высоко на юге, ослепительно-ярким светом заливало черно-серый асфальт дороги, которая была полностью свободна ото льда и снега, сухая, поблескивала водой только в выбоинах, где отражалось как в зеркале небо. «Меня от Лены отделяет всего несколько часов!» — особенно воодушевившись, сказал себе Нексин и, желая сократить их, нещадно топил педаль газа.

В город Нексин приехал к концу рабочего дня. Здесь тоже хозяйничала весна. Она была другой, чем в Залесье, прежде всего шумной и разноголосой из-за особенно, по-весеннему, грохочущих трамваев, многочисленных автомобилей, гудящей пестрой толпы на улицах; а когда он открыл боковое окно, в него ворвались и запахи города, тоже особенные, с привкусом бензина, мазута рельс и горелого масла из вытяжек многочисленных кафе быстрого питания. Нексин остановился у цветочного киоска. Памятуя о недавнем разговоре с Либерсом и забытом, давнем замечании Елены Аркадьевны о его нехорошем влиянии на цветы, которые не любил, особенно срезанные, считая их уже мертвыми, он долго выбирал букет для Елены Аркадьевны, зная, как их любит она. Выбрал пурпурные розы, которые цветочница красиво завернула в целлофан и пожелала удачи. Он отошел от киоска с цветами и увидел желтую настенную капсулу городского телефона, было двинулся к нему, чтобы позвонить и сказать, что уже в городе, и чтобы Лена сильно не суетилась с ужином, поскольку у него было и без того немало съестного, но сдержал себя, решив, что должен появиться неожиданно.

Нексин въехал во двор дома, в котором была квартира Хромовой. Они встречались всегда именно у нее по какому-то негласному соглашению, в ее уютной и чистой квартирке, хотя у него в городе была своя квартира, но неприбранная, в которой он и сам ощущал себя менее комфортно, чем у Хромовой. Во дворе дома вдоль тротуара стояли один за другим несколько автомобилей. Нексин проехал вдоль них и встал впереди новенькой дорогой иномарки. Он достал из багажника один из пакетов, сумку со своими вещами, букет и поднялся на второй этаж. Наверху, перед дверьми, опустил тяжелый пакет на пол и позвонил. Елена к двери не подошла, и он подумал, что она еще не вернулась с работы. Но огорчаться не стал, решил, что войдет — у него была вторая пара ключей — и будет ждать, сам что-то приготовит на ужин. Нексин достал ключи, вставил ключ сначала в нижнюю замочную скважину (Хромова часто именно этот замок не закрывала), чтобы убедиться, что и в этот раз не заперт, он и оказался не заперт, и Нексин подумал, что сделает ей снова замечание. Но когда стал вытаскивать ключ, ему показалось, что за дверью раздался шорох. Нексин прислушался — было тихо, решил, что все же показалось, поскольку дом многоквартирный, мало ли какой мог быть звук, может, сверху. Он стал вставлять второй ключ в верхний замок; ключ не входил. Нексин снова услышал шорох, прислушался… и понял, что за дверьми стоят, а ключ не может вставить, потому как с обратной стороны в скважине тоже ключ. Нексин стоял в недоумении из-за внезапно возникшей проблемы, затем еще раз позвонил и стал стучать. Дверь не открывали. Он, оставив вещи в подъезде, вышел на улицу и посмотрел вверх, на окна. Сразу, как подъехал к дому, на них не обратил внимания, а теперь увидел, что форточка в спальне открыта. Нексин вбежал в подъезд, стал сильнее стучать в дверь и громко заявил, что знает, что в квартире кто-то есть, и не уйдет, пока не откроют, а сейчас немедленно позвонит в милицию и будет вызывать соседей. Снова прислушался. Возникла небольшая пауза, потом услышал голос его милой, любимой Елены Аркадьевны.

— Никуда, пожалуйста, не звони, — проговорила Хромова. — Я дома.

Нексин потоптался на месте и сказал:

— Так открой же, Лена. В чем дело?..

За дверью снова воцарилась тишина. Нексин не выдержал и опять стал стучать.

— Я не могу тебе открыть, — прозвучало из-за дверей.

Нексин, заподозрив неладное, в ответ крикнул:

— Ты можешь объяснить, что происходит?!

— Я не одна, — был ему ответ.

Нексин сначала опешил на секунду, потом до него стал доходить смысл ее слов, и он почувствовал, как у него участился пульс, сердце застучало так, что ему казалось, вырвется из груди, в глазах помутилось, и его взорвало:

— Как не одна?! Немедленно открой! Я хочу тебя видеть! — Он бешено застучал кулаком в дверь.

— Прошу тебя, Алексей, не шуми… Больше у нас с тобой ничего не будет… — прозвучало из-за дверей. — А сейчас ни время, ни место, чтобы выяснять отношения… Я тебе обещаю,