— Ты знаешь правила.

Киваю. Держусь лишь за счёт того, что не могу позволить Лине пляску на моих костях. Не дождётся. Я разворачиваюсь на каблуках и иду к выходу с гордо поднятой головой. Новость о моём увольнении спускается по этажам гораздо быстрее, чем я сама. В оупенспейсе царит непривычное для этого времени дня оживление. Мне не смотрят в глаза, как будто моё увольнение заразно. Меня немного трясёт, когда я закрываю дверь в уже не свой кабинет. Но по мере того, как наполняю коробку своими вещами и раскладываю по полочкам в голове всё случившееся, приходит успокоение. У меня нет работы, но я-то у себя есть. И мой фэшн-канал, и моё влияние, авторитетность моего мнения… Вряд ли я останусь без дела.

Возвращаюсь домой по празднично убранному городу. Вот бы ещё с сосульками что-то сделали. Так нет же! Приходится каждый раз задирать лицо к кромке крыши и осторожничать, чтоб тебя не прибило ненароком глыбой льда. Ремонт в коммуналке продвигается вперёд семимильными шагами. Открываю дверь и уже в который раз ловлю себя на мысли, что, возможно, мне уже не стоит звать наш дом коммуналкой. На козлах в папке лежат какие-то документы. Беру их под мышку и, чтобы поднять себе настроение, прохожусь по комнатам. Заглядываю в кухню. Там как раз полностью отреставрировали изразцовую печь. И зачистили растрескавшийся линолеум, под которым, как я и думала, оказалась изумительная плитка.

Я сажусь на крепкий табурет. Кладу папку на колени. Это так странно… Так чертовски странно стать живым свидетелем воплощения своей мечты. Может, оно и к лучшему, что мне не придётся постоянно мотаться в офис. Буду работать из дома, появится больше времени на творчество. Может быть, я даже напишу для своего «Телеграм»-канала серию статей о том, как мы возвращали нашей коммуналке былое величие. Это ведь тоже интересно. Мысли в голове несутся вперёд. Я прикидываю в уме, какие рекламные интеграции можно подключить к статьям о ремонте, когда в сумочке звонит телефон.

— Да! Ерофеева…

— Добрый день. Григорий беспокоит. Вы уже видели распечатки? Я нашёл несколько прекрасных вариантов для расселения. Их даже в базе нет! Поэтому и пришлось морочить голову с бумажками…

— Расселения? — тупо повторяю я.

— Ну да. Андрей Владимирович поручил мне заняться поисками оптимального варианта. Квартиры просто изумительные… Что скажете? Вам что-нибудь понравилось?

А ведь до меня не сразу доходит… Далеко, мать его, не сразу.

— Нет. Я ещё не успела посмотреть. Дайте мне пару минут, — вполне спокойно говорю я, а как так получается, что не захлебываюсь кровью, не знаю… Рана слишком глубокая. Сердце, тише… Тише. Смешно… Мне даже некого в том винить. Ведь это не что иное, как банальное самоубийство. Мне никто ничего не обещал, так? Я сама что-то себе придумала. Решила, что за прошедшие месяцы мы всё переиграли. Мы… А нас-то, вот незадача, и не было.

Перевожу взгляд на папку. Глаза на удивление сухи. Судя по тому, что файла здесь три, мне предложили аж три варианта на выбор. Не поскупились! Просматриваю первый. Беру второй, но понимаю, что это всё не имеет абсолютно никакого смысла, потому что какая разница? Ну какая, мать его, разница, где я буду жить? Хватаю телефон.

— Куда я могу заехать прямо сегодня?

— Вы что, серьёзно? На вашем месте я бы всё хорошенько обдумал и…

— Вы не на моём месте. В какую из этих квартир я могу въехать сегодня? И да, если Андрей Владимирович хочет выкупить мою мебель, ему придётся за неё доплатить.

— Конечно. Я уточню по позициям… Наверное, вы бы могли въехать в квартиру на Сенной, если бы Андрей Владимирович внёс задаток. Но его нет. А без этого…

— Ускорьтесь! Я хочу со всем покончить…

Я смогу. Раз уж начинать с чистого листа, то по всем фронтам сразу. Так… Стоп! Это что же получается? Я хочу расстаться с Казаком? Телефон падает из дрожащих рук. Неужели… неужели я и впрямь хочу с ним расстаться? Нет, не так… Смогу ли я с ним расстаться? Хватит ли на то моей воли?

Да! Да… Да. Потому что я стою гораздо большего.

Соскальзываю с табуретки, подбираю упавший айфон. А там — письмо. Из Нью-Йоркского офиса. Опять? Я запоздало вспоминаю, что не просмотрела его содержимое. Да и вообще о нём забыла из-за той истории, приключившейся с Мишкой… А с Мишкой? С ней мне тоже придётся порвать? Я всхлипываю. Воспалённые глаза обжигает солью. Открываю злосчастное письмо, но ничего из-за этой рапы не вижу. Промаргиваюсь. Читаю… И снова, и снова… Может быть, я что-то неправильно поняла? Торопливо набираю ответ. Отправляю. Тут же получаю подтверждение. Да, меня действительно желают видеть в головном офисе. Нет, они не в курсе, что Вишневская меня уволила, да это и не имеет значения, потому что у них ко мне другое предложение. «Так я могу прилететь?» — нетерпеливо уточняют под конец. Почему нет? Может быть, хоть развеюсь. Я обожаю Нью-Йорк. Даже грязь и оставляющие желать лучшего дороги. Через полчаса у меня уже куплены билеты на ночной рейс и собран чемодан.

Перелёт кажется бесконечным. Пересадки изматывают. Отель, в который меня привозит водитель, давно знаком.

— Люсинда ждёт вас в офисе через два часа.

О том, что опаздывать нельзя, предупреждать не надо. Все и так в курсе, что это непростительно. Так, с корабля на бал, я попадаю в самое сердце мировой индустрии.

— Вы согласны, Нелли?

Ещё сутки назад на предложение стать главредом я бы ответила уверенным «да» и крепко бы пожала Люсинде руку. Сейчас… Я просто не знаю. Моя психика не выдерживает таких качелей.

— Но как же Лина? — с трудом выдавливаю из себя.

— Она многое сделала, но в последнее время… Как бы это сказать? Утратила нюх. — Люсинда косится на часы. Я понимаю, что злоупотребляю её временем. — Мы предлагаем вам для начала годичный контракт. Так вы согласны?

— Конечно! Господи, конечно… — Кажется, она довольна, что мой ответ, наконец, звучит правильно. Так, как и должен.

На следующий день у меня запланировано ещё несколько встреч. Мне нужно выспаться, нужно собраться, чтобы ни у кого не возникло и мысли, что я недостойна своего места. Я смотрю на несколько пропущенных от Казака на телефоне… Набираю короткое: «Срочно вызвали в головной офис в Нью-Йорк. Поговорим, когда